Оттепель. Действующие лица - стр. 18
В сентябре 1957 года она даже сменила себе паспортную фамилию – с громозвучной Сталиной на материнскую и менее заметную А.
Словом, чтобы все было, как у всех, и, наверное, можно было бы согласиться с А., однажды сказавшей: «Моя жизнь, по существу, совсем не является какой-то эксцентрической выходкой»[71]. Но все вокруг нее ни на минуту не забывали, что Светлана родилась все-таки в Кремле и что ее отцом был не кто-нибудь, а отец народов. И все знали о ее сумасбродной любвеобильности[72], нередко заканчивавшейся драматически. В четырнадцать лет она, пока только платонически, влюбилась в Серго – сына Л. Берия, а в шестнадцать, еще школьницей, завела бурный роман с 38-летним сценаристом (и, как на грех, евреем)[73], лауреатом Сталинской премии А. Каплером: «нас, – как вспоминает А., – потянуло друг к другу неудержимо»[74]. 14 декабря 1942 года фронтовой корреспондент Каплер даже напечатал в «Правде» тайное признание в любви к Светлане, прозрачно зашифровав его в рассказе «Письма лейтенанта Л. из Сталинграда».
Решением секретариата ЦК эта публикация была осуждена, автора рассказа взяли в ночь на 3 марта 1943-го, а наутро Сталин пришел к дочери, собиравшейся в школу, со словами: «Твой Каплер – английский шпион, он арестован!»[75]
Освободили Каплера только 11 июля 1953 года – к тому времени, когда безутешная А. успела уже дважды побывать замужем. Сначала (1944–1948) за А. Морозовым, студентом МГИМО и тоже, кстати сказать, евреем, на что Сталин отреагировал фразой: «Сионисты подбросили и тебе твоего первого муженька»[76]. Затем (1949–1952) – «без особой любви, без особой привязанности, а так, по здравому размышлению…»[77] – за Ю. Ждановым, сыном партийного сановника и кандидатом в сановники. А дальше… Дальше браки, романы, сердечные увлечения пошли чередою, и, судя по всему, отнюдь не филология и литература, а именно они составляли главное содержание ее жизни. А., в частности, попыталась отбить А. Синявского у его жены М. Розановой, познакомилась с Д. Самойловым, и Б. Грибанов вспоминает, как в одно прекрасное утро он в телефонной трубке услышал «хихикающий голос Дезика: – Боря, мы ЕГО трахнули! (Дезик употребил другое слово, более емкое и более принятое в народе). – А я-то тут причем? – возмутился я. – Нет, нет, не спорь, я это сделал от имени нас обоих!»[78]
Связь с Синявским оказалась скоротечной, случайная вроде бы близость с Самойловым перешла в изматывающе долгий роман, но и он закончился ничем[79]. Как ни к чему не привели и попытки А. вести напряженный интеллектуальный диалог по переписке с И. Эренбургом (1957), с В. Солоухиным (1960) – в ней и тут увидели не столько собеседницу, сколько дочь Сталина. Так что «Светлана, по существу, личность трагическая, обреченная всю жизнь нести крест своего происхождения»[80], принимает решение прилюдно исповедоваться: в мае 1962 года проходит обряд крещения в православной церкви, а летом следующего пишет книгу «Двадцать писем к другу», адресуя ее университетскому профессору физики Ф. Волькенштейну, но настаивая, «чтобы каждый, кто будет читать эти письма, считал, что они адресованы к нему»