Отсутствие жизни. Ночь упырей - стр. 51
– Ну да.
По лестнице с топотом пробежал Илар в семейных трусах и майке, бесцеремонно заглянув через плечо Мавны в экран.
– О, всё с женихами болтаешь? Упырь, привет!
– Привет!
Варде широко улыбнулся при слове «жених». Мавна чуть не зашипела. Вдруг Илар дал ему ложную надежду? Принимать предложение она сейчас точно не была готова. Да и не была уверена, что оно ещё актуально.
– Я напишу, – буркнула Мавна и отключилась. Повернувшись к Илару, критично заметила: – Если ты сегодня поедешь к Купаве, то лучше выбери другое бельё.
Илар с удивлением осмотрел себя.
– А что не так?
– Ничего. Только она сначала посмеётся, а потом решит, что ты дурачок. Семейники в цветочек? Были же нормальные, в самом деле.
Илар что-то неразборчиво пробурчал, покраснел и побежал переодеваться.
Смородник умышленно выбрал для встречи с Сенницей дешёвую закусочную у заправки. Неоновые буквы сменялись каждую секунду, мигая каким-то сюрреалистическим набором торговых предложений: «Шаурма», «Салюты», «Цветы», «Пиво», «Хот-доги».
Представить в этой забегаловке Матушку в её кашемировом пальто и брендовых очках было решительно невозможно. Ну, или возможно во сне после особенно забористых капельниц Калинника.
Смородник фыркнул от смеха в бумажный стаканчик с дрянным кофе. Даже пять стиков сахара не спасали его от горько-жжёного послевкусия.
Но раз она считает его отбросом, то нужно соответствовать. Пусть сама видит, чем живут и куда ходят её выкормыши. Чародеи могли ездить на приличных мотоциклах, хорошо одеваться и в целом позволять себе дорогие вещи, но, как ни крути, большинство из них не ходило по ресторанам, будто откладывая лучшую жизнь на потом. Всё – ради дела, ради самого́ пути без конечной цели. Оружие, бензин, удобная экипировка, запчасти – всё для того, чтобы эффективно уничтожать упырей и служить Матушке верой и правдой, отрабатывать возложенные на них надежды. Каждый из отрядных чародеев когда-то был потерянным ребёнком, которого приютили, отогрели и накормили – а между тем ещё и вырастили послушным псом. Распалили искру, раскалили кровь до кипятка, кинули в гущу битвы, посвятили в отряд – и сделали должником если не по договору, то по совести. И каждый был готов целовать Матушкины руки, валяться у неё в коленях, лезть из кожи вон, лишь бы заслужить её внимание и показать, что достоин её любви.
Смородник от этого устал.
Он желал прощения. Жаждал всем своим существом. И так же был готов умереть за любовь Матушки – раньше. Но не теперь.
Она и правда пришла. Появилась в зале закусочной, одетая в плащ цвета мокрого песка. Застыла, брезгливо поджав накрашенные губы и осматриваясь. Наконец, увидев Смородника, зашагала к нему, огибая маленькие круглые столики.
– Когда я с тобой разговариваю, будь добр, снимай тёмные очки, – произнесла она вместо приветствия. От тона Сенницы в забегаловке стало ещё холоднее.
Смородник сложил очки и сунул в карман, едва сдержавшись, чтобы не оскалиться. В душе он был в восторге от того, насколько нелепо Сенница смотрелась (и наверняка так же ощущала себя) в грязной кафешке с липкими пятнами на столах. Смородника и самого тошнило от этого местечка, но искоса наблюдать за брезгливым выражением Матушкиного лица было бесценно.
– Есть новости? – осведомилась она.