Отряд зародышей - стр. 23
– Объяснили?
– Да То есть, не то, чтобы очень…
– Наплевать! Остальное Цыган потом сам объяснит. А ты – марш за дровами! И чтобы через десять минут вот здесь, на этом самом месте, горел костёр.
– Так ведь, господин сержант, за дровами же уже пошли…
– Ты что, не понял? Я сказал, чтоб через десять минут вот здесь был костёр! Хватит болтать! Марш выполнять приказание!
Одуванчик, похоже, понял, что дальше спорить – судьбу гневить. То есть, в данном случае – меня. И счёл за лучшее ретироваться.
Очень хорошо. Теперь – дальше.
– Цыган! Дворянчик! Оба ко мне! Живо!
– Я здесь, господин сержант, – Цыган среди всех выглядел самым бодрым. Видимо, сказывалась привычка к кочевой таборной жизни. Дворянчик появился из-за дерева молча и встал несколько отстранённо и с насупленным видом.
– На вас – ужин.
– А что готовить-то? – это Цыган.
– А вот чего сготовите, то и есть будем.
– Ладно, – Цыган озадаченно почесал затылок, подумал и направился к возам с поклажей.
Подгоняемый моим мрачным взглядом, Дворянчик нехотя двинулся следом.
К тому моменту возчики уже своих лошадей распрягли, обтёрли пучками травы и, стреножив, пустили пастись.
Подошедшему к повозкам Цыгану они без слов выдали котёл для приготовления пищи и потребное количество продуктов. Перетащив вдвоём с Дворянчиком все припасы поближе к будущему костру, Цыган принялся за чистку овощей. Дворянчик же, как более привычный к обращению с подстреленной дичью, занялся разделкой мяса. Навык у него в этом деле был не ахти какой, но кое-что всё же получалось…
Пару минут спустя на поляне появился Одуванчик с охапкой сухих тонких веточек. Усевшись на том месте, что я ему указал, он сложил нечто вроде шалашика и принялся сноровисто высекать огнивом искры…
Присев рядом с Одуванчиком, я некоторое время наблюдал за его действиями. Потом, как бы невзначай, спросил:
– Слышь, Одуванчик, а у тебя что, лакейская натура в крови, что ли?
– Почему это? – он даже несколько обиделся и, оторвавшись на мгновение от высекания огня, обернулся ко мне.
– А чего ж ты по старой привычке кинулся чужую лошадь рассёдлывать?
– Так ведь, господин сержант, мне это не трудно. А господина графа. То есть, Дворянчика, – тут же поправился он, поймав мой взгляд, – надо же было что-то сделать, чтоб он на Цыгана не кинулся. Он знаете какой? Сначала натворит чего-нибудь, а потом ходит, сам себя ругает. За горячность свою. Он ведь на самом деле хороший. Только гордый очень. И заносчивый. Вот и приходится его иногда сдерживать, – Одуванчик принялся вновь высекать огонь. Всего несколько ударов кресалом о кремень, по поляне пополз лёгкий дымок, и вот уже небольшой огонёк весело заплясал на веточках, ожидая, когда же ему подкинут более солидную пищу.
– Понятно, – сказал я, глядя, как Одуванчик подкладывает в огонь мелкие веточки, – а ты, стало быть, решил ему вроде няньки быть?
– Ну, почему – няньки? – пожал парень плечами, – просто должен же кто-то его от ошибок глупых удерживать.
Мне он вдруг стал интересен. Вроде бы обычный деревенский увалень. Да ещё совсем пацан. Даже в сравнении с остальными. А рассуждал уже совсем, как взрослый, состоявшийся мужчина. Несмотря на всю его доверчивость и добродушие, в нём чувствовался некий внутренний стержень, прочно удерживавший Одуванчика на однажды выбранном жизненном курсе и не позволявшем с него свернуть. Видимо, сказывался хоть и непродолжительный, но достаточно насыщенный событиями жизненный опыт. Особенно приобретённый за последние несколько месяцев жизни.