Отрок. Перелом: Перелом. Женское оружие. Бабы строем не воюют - стр. 61

Ну, хоть с сыном все, слава богу, обошлось. Настена свое дело знает, не зря же ратники ее своей хранительницей считали. Сколько мужей от смерти спасла, сколько баб ее стараниями от бремени разрешилось, не померши, и дитяток свет увидело – счета нет. Каждый в Ратном ей если не своей, так жизнью близкого своего обязан. А в поветрие, кабы не лекарка…

«Да что говорить, вечерком надо бы ей чего занести в подарок… Варька вон уже и меда горшок, и круг воска принесла…»

Фаддей поморщился – жаль воску. Понимал, что жалеть нельзя, а все же… Любил он воск – теплый, душистый. Из походов вез весь, какой с меча брал, и запасы имел немалые. Сам же и свечи из него делал: лучины, которыми освещались почти все избы в Ратном по вечерам, он и не любил, и просто боялся. Видел еще в детстве, как целая семья сгорела из-за них.

«Ну да бог с ним, с воском! Пошло бы на пользу. Настениному слову верить можно, даром что бабой уродилась, а никакому мужу не уступит. Для нее и серебра не жаль…»

От души отлегло, даже дышать полегче вроде стало, как от лекарки вышел и остановился за воротами, решая, куда теперь податься. И к вечеру вроде, да до темноты еще далеко.

«Егору обещал с десятком переговорить…»

Тащиться к Арсению Фаддею не хотелось. Ну, совершенно. Сейчас бы домой, щец похлебать да чуток поваляться. Труды, конечно, привычные, да уж больно день сегодня тяжкий выдался. Вчера до ночи пахал, до сих пор плечи ноют, но хоть закончили… С утра косил, а потом вроде и не перетрудился особо, так ведь и не обедал, и на ногах все. Потом с Веденей…

«Тьфу ты! Нашел о чем вспоминать, аж спина опять взмокла…

И опять родня эта Пимкина! Варька что-то такое говорила. Никак мы с ними оглоблями не расцепимся…

А я-то давеча на Луку кинулся. Ну, дурень! Лука, похоже, и не знал ничего, иначе сам бы Веденю и принес, да и за Настеной бы он послал, а не дома щами баловался… Да тогда я бы не Бурея, а этого рыжего во дворе и встретил. И чего, дурень, взвился, не подумавши? Хорошего человека обидел! И что насовали мне там – сам виноват: спасибо, ребра не поломали, в своем праве были. Нет, завтра с утра меда стоялого захватить и виниться идти, Лука отцовские чувства поймет. А то поднимется Веденя на ноги, ему в учебу возвращаться, а родной отец такую свинью подложил, редька едкая! Нет, права Варюха, надо как-то свою дурость в узду впрягать, чай, давно не отрок уже, а то и доиграться можно.

Да еще Фома с Егором заботу подкинули, нашли время, словно подгадывали!

А-а! Да чего козла доить без толку! Быстрее переговорить и домой – Варька, небось, заждалась уже».

Жена Арсения выставила на стол корчагу с брагой, что-то из снеди и, поджав губы, но не решаясь что-нибудь сказать, вышла. Понимала прекрасно: ратники собрались обсуждать свои дела, и ей лучше даже не соваться. Но свое мнение иметь ей никто не запретит: кабы просто языки чесали – ладно, а раз за бражку взялись, значит, что-то там неладное. Только вот время выбрали… Наобсуждаются, муж, чего доброго, захмелеет, а работы немеряно – когда хозяйством-то заниматься?

Ждали Чуму: негоже без друга начинать, да и дело какое-то у него, Егор говорил. Собственно, из-за этого Арсений и созвал всех, кроме Андрона, уехавшего из села по какой-то надобности, да двух новиков – тем невместно еще в делах десятка голос иметь. И бражку на стол выставил, хоть и не время нынче гулять – весной день год кормит, но, по всему видать, на сухую такой разговор не обойдется.