Отрицание смерти - стр. 13
Разве Джеймс раньше не говорил о том же, но другими словами?
Пусть оптимистичное здравомыслие делает все возможное с его странной способностью жить моментом, игнорировать и забывать. Но зло всегда рядом, и череп ухмыльнется во время пира>20.
Различие между двумя этими утверждениям не столько в образности и стилистике, сколько в том факте, что Зилбург работал почти на полвека позднее и больше основывался на клинической практике, а не только на философских спекуляциях или личной интуиции. Но в то же время он продолжил курс, проложенный Джеймсом и постдарвинистами, смотревшими на страх смерти как на биологическую и эволюционную проблему. Думаю, аргументы Зилбурга хорошо обоснованы, и особенно мне нравится то, как он строит рассуждение. Он отмечает, что страх смерти является выражением инстинкта самосохранения, который является движущей силой жизни и средством защиты от опасностей:
Этот постоянный расход психологической энергии на поддержание жизни был бы невозможен, если бы страх смерти не был таким же постоянным. Сам термин «самосохранение» предполагает приложение усилий против разрушительных сил; а эмоциональный аспект этого – страх, страх смерти>21.
Другими словами, за всей нашей повседневной деятельностью должен стоять страх смерти, чтобы давать организму силы для самосохранения. Но страх смерти не может постоянно присутствовать в сознании, иначе организм не смог бы функционировать. Зилбург продолжает:
Если бы этот страх постоянно был сознательным, мы бы не смогли нормально функционировать. Он должен соответствующим образом подавляться, чтобы позволить нам жить хотя бы с небольшой толикой комфорта. Нам хорошо известно, что «подавить» означает не просто отставить в сторону и забыть, а отставить в сторону и запомнить, где мы это оставили. А еще совершать постоянные психологические усилия по поддержанию контроля и никогда не ослаблять бдительность>22.
Итак, мы можем понять то, что кажется абсолютно невозможным парадоксом: перманентный страх смерти при нормальном функционировании нашего инстинкта самосохранения, а также наше полное отрицание этого страха в сознательной жизни.
Таким образом, мы на самом деле идем по жизни, не веря в собственную смерть, как будто у нас не вызывает сомнений собственное физическое бессмертие. Мы стремимся овладеть смертью… Человек, конечно же, скажет, он знает, что однажды умрет, но он не очень об этом беспокоится. Он отлично проводит время и не собирается волноваться о смерти – но это чисто рационализированное признание на словах. Влияние же страха, на самом деле, подавляется>23.
Аргумент с позиций биологии и эволюции является основополагающим и должен быть принят со всей серьезностью. Не знаю, как вообще в этой дискуссии его можно обойти стороной. Животные, чтобы выжить, должны полагаться на реакции, вызванные страхом не только по отношению к другим животным, но и по отношению к самой природе. Они должны были видеть реальное отношение своих ограниченных сил к опасному миру, в котором оказались. Реальность и страх естественным образом идут рука об руку. Человеческий ребенок находится в еще более уязвимом и беспомощном положении, и глупо полагать, что реакции, вызванные страхом и у животных, неожиданно исчезнут. Особенно у таких высоко организованных видов как человек. Логично думать, что вместо этого страх, наоборот, усилился, о чем и говорили раньше сторонники дарвинизма: первобытные люди, наиболее подверженные страху, с бóльшим реализмом относились и к своему месту в природе, передав своим потомкам его ценность для дальнейшего выживания