Отраженная в тебе - стр. 24

– Мы должны уйти в пять, чтобы не опоздать на прием к доктору Петерсену.

Я охнула, потому что совсем забыла о том, что мы договорились по четвергам в шесть посещать сеансы парной терапии. На сегодня у нас был назначен первый из них.

Неожиданно я подумала о том, не будет ли он последним.

– Когда подойдет время, я тебя заберу, – довольно резко произнес Гидеон.

Я вздохнула, чувствуя себя далеко не готовой к этому. Вдобавок я уже начала переживать из-за несдержанности, проявленной в ходе нашей утренней стычки.

– Прости, что ударила тебя. Не следовало так поступать. Сама чертовски на себя злюсь.

– Ангел мой, – хрипло вздохнул Гидеон, – ты так и не задала тот вопрос, который имеет значение.

Я закрыла глаза. То, как легко он читал мои мысли, просто бесило.

– Так или иначе, это не меняет того факта, что у тебя есть секреты.

– Секреты – это проблема разрешимая, чего не скажешь про обман.

Я потерла лоб, вдруг ощутив головную боль.

– Тут ты прав.

– Ева, все дело только в тебе, – жестко произнес он.

От таившегося за этими словами сдержанного гнева мне стало не по себе. Он все еще злился из-за того, что я позволила себе усомниться в нем. Ох, черт возьми, но я ведь и сама все еще злилась.

– К пяти буду готова.

Он был точен, как всегда. Когда я перевела компьютер в спящий режим и достала из ящика свои принадлежности, он уже был здесь, обсуждал с Марком вопрос о рекламной кампании водки «Кингсмен». Высокий, мускулистый, в темном деловом костюме, он являл собой живое воплощение уверенности и успеха, и только я одна знала, что он может быть ужасающе уязвимым.

Я любила этого нежного, глубоко эмоционального человека. Но раздражалась из-за его попыток скрыть свою истинную природу за напускным фасадом даже от меня.

Когда он повернул голову и поймал мой взгляд, я уловила в его голубых глазах проблеск беспомощного желания, выдававший моего возлюбленного Гидеона, но через мгновение все снова скрылось за холодной маской.

– Ну что, собралась?

Было совершенно очевидно, что он утаивает какие-то факты, и это меня просто убивало. Я не готова была смириться с существованием чего-то, что он отказывался мне доверить.

Когда мы проходили через приемную, Мегуми, подпиравшая кулачком подбородок, подняла голову и драматически вздохнула.

– Кросс, она тобой увлечена, – пробормотала я, когда мы ждали лифта.

– С чего бы это? – фыркнул он. – Что она обо мне знает?

– Вот и я весь день спрашиваю себя о том же самом, – тихо отозвалась я.

И уж на этот раз мне не почудилось. Его точно передернуло.

Доктор Лайл Петерсен был высоким мужчиной с коротко подстриженными седыми волосами и острыми, но доброжелательными голубыми глазами. Офис его был обставлен сдержанно, но со вкусом, а мебель – удивительно удобной, что я отмечала при каждом своем визите. То, что сейчас Петерсен выступал в роли моего психотерапевта, казалось чуточку странным, потому что он знал меня только как дочку моей мамы. Последние два года он был ее психотерапевтом.

Расположившись в сером кресле напротив дивана, где сидели мы с Гидеоном, доктор Петерсен добродушно посматривал то на одного пациента, то на другого. Разумеется, от него не укрылось ни то, что мы сидели на противоположных краях дивана, ни наши напряженные, оборонительные позы. В смысле эмоционального состояния мы походили друг на друга.