Отражение тайны - стр. 25

…ты увидишь, как философский камень – наш царь, который превыше других властителей, – появляется из стеклянной гробницы, поднимается с ложа и выходит на арену мира, возрожденный в славе, в высшей степени совершенный. Полупрозрачный, как хрусталь, плотный и очень тяжелый, он легко плавится на огне, как смола, и течет словно воск, превосходя даже ртуть, он легко проникает в плотные твердые тела, и хрупок, подобно стеклу. Он неуничтожим, огнестоек, как саламандра. Он справедливый судья, вопиющий «Я обновлю всё и вся!»

Я кричу, будто камни кидаю слова.

Знаю я, что мне не докричаться

До другой стороны холма…

Группа «Урфин Джюс»

Нас разделяют полсотни метров, не более. Так близок и так бесконечно недосягаем сейчас левый берег коварной реки, из-за которой нам не стать частью Тумерианской конфедерации. Она, воплощением всех земных грёз, оказалась отрезана после слишком сильного паводка, при котором Рубикон изменил своё русло. Тут-то и проявился педантизм тумерианцев. Потому что Соглашения – сначала торговое, а после и политическое, содержащее полный список территорий, ставших вассальными Тумера, – изменить уже было нельзя. И обширный участок суши, образовавшийся в широкой излучине реки, где впоследствии возник Посёлок Изгоев, оказался вне всяких географических карт, составлявшихся на момент принятия соглашений.

Мы теперь белое пятно на карте. Правда, здесь нет никаких драконов. Вместо них – бессмысленность. Вот прямо сейчас бессмысленным было то, чем занималось всё население поселка.

– Эй! Неудачное время для размышлений! – отвлёк меня голос старосты посёлка.

Голос, потерявший властность и напор. Теперь это был какой-то птичий клекот и усталое сипение. Но я всё равно согласился. Действительно, не то время, совсем не то. Все мы выбрали неудачное время, ещё когда первые лемехи коснулись жирных, богатых удобрениями речных наносов. А ведь поначалу всё казалось возрождением нового Междуречья. Месопотамии. Нашей земли. Мы и были последним осколком цивилизации, незамутненной никакими клятвами перед всемогущей звёздной расой. Пусть даже они принесли в наш мир покой и благоденствие.

Не то время…

Пламя уже не просто плясало бликами на взмокших лицах, оно ревело, металось огненными смерчами вдоль опустевших улиц, жарко целуя деревянные стены и упиваясь собственной неукротимой мощью. А совсем рядом лениво плескалась темная речная прохлада. Вот только она наполнилась лиловыми всполохами, и мы черпали их и несли туда, к поселку, чтобы отражение огня встретилось с самим огнем. Но только всё напрасно.

Уже легли в сторонке пятеро угоревших, и вовсе не факт, что им доведётся увидеть рассвет. Не спасало ничего: ни вымоченные в бочке ватники, ни марлевые повязки на лицах. Люди трудились молча, со странным остервенением обреченных. Люди устали. И пусть в глазах уже не осталось той решимости, что присутствовала несколько часов назад, пусть в руках почти не осталось силы, а спина сгибается до самой земли под тяжестью полных вёдер, никто не ушёл! Никто не ступил на арку моста, связующей нитью перекинувшегося на ту сторону реки. Возможно, нам было просто стыдно. Не перед Конфедерацией, о нет! О них сейчас думалось меньше всего. Стыдно друг перед другом.