Отравленным место в раю - стр. 2
У стрелка большой стаж боевой работы, когда-то его достижения помечали в личном деле и менее подробно – на последних страничках военного билета. Теперь билета нет. Но какие-то люди всё равно следят за трудовой биографией, выносят благодарности, выписывают хорошие премии, а в какой-то момент могут уволить, даже уничтожить вследствие профнепригодности или ещё почему-то. Им виднее. Может быть, и старое личное дело с гербовыми печатями в картонной папке с верёвочками-завязками лежит где-нибудь в ящике письменного стола из красного дерева. Сейчас можно купить всё, что угодно. А совсем недавно такие листки валялись на помойках военных частей и секретных учреждений. Часть архивов сгорела – так было приказано сделать. Последние распоряжения приходили устно, по телефону, в спешке, они не задокументированы, никто не брал на себя ответственности. Что-то из бумаг потом просто размокло под дождём и снегом или было растащено жадными грызунами для утепления подземных нор. Но люди, всегда думающие о своём завтрашнем дне, сохранили артефакты ныне не существующего государства. Это выгодно. Всё, что нужно, хранится в надёжных местах. Граждане, не беспокойтесь.
Опыт стрелка велик, но сегодня что-то идёт не так. Он, конечно, привык ко всякому: во время операции иногда мочишься под себя, вылёживаешь в яме по нескольку дней. Шевелиться нельзя – выдашь местоположение. Даже здесь, на чердаке, лучше передвигаться поменьше: два метра к слуховому окну и назад. Шаги по слежавшейся керамзитовой крошке громко отдаются в плиты перекрытий. Если жильцы, живущие на верхнем этаже под чердачным помещением, услышат, что над головами ходят, могут вызвать милицию. Хотя кто сейчас её вызывает… Себе дороже.
Да, и с какого-то момента он просто не может сдвинуться с места. Чтобы у человека, который в молодости карабкался по стенам и часами бежал по лесу, не было сил? Теперь его непрерывно рвёт, он стискивает зубы, но всё бесполезно. Прикусывает язык, щёку, но ничего не помогает. Наверное, что-то съел. Или подмешали? Вроде бы перед заданием выдерживал карантин на общение. Такая процедура совсем не в тягость, ведь люди не самые приятные собеседники – это он уяснил с детства.
Снайпер начинает восстанавливать ход событий, припоминает подробности. Нет, всё как всегда. Только вот картонку с патронами положили странную – затянутую в несколько слоёв плёнки. Когда разорвал целлофан, в свете крошечного фонарика заметил пятна на упаковочном картоне. Ещё почувствовал запах, скорее приятный, чем противный. Но это могло и почудиться. И ещё показалось, что патроны тёплые и липкие. И будто бы подушечки пальцев начали пульсировать.
Стрелок сопоставляет факты и понимает, что кто-то попытался сделать пули отравленными, на поверхность патронов нанесли химический состав, и это всё неаккуратно. Им когда-то показывали разрывные пули с особой нарезкой, при попадании раскрывающиеся, как шляпка грибка. Такое разнесёт полголовы. Инструктор с усмешкой сказал, что туда можно запихать отраву – вот тебе и поганка. Отравленный маслёнок. Или сделать в обычной пуле проточку и залить яду. Но от такой гадости давно отказались – это опасно для стрелка и не очень серьёзно, что-то из детского рассказа про раненного отравленной пулей дедушку Ленина. Или аборигенов из учебника географии с их плевательными трубками и ядом кураре.