Отрада - стр. 23
А потом внезапно оказалось, что есть Украина…»
Так писала я в романе «Большая собака», и всё написанное мною прожито, а не выдумано. Мне часто говорили, что третье эссе романа «Большая собака» – пророческое. Бог мой, какие там пророчества! Когда ты в девятнадцать лет из русской Одессы впервые попадаешь «западэнское сэло», где в хате в «иконостасе» с фотографиями не слишком-то и припрятан дидусь (тогда ещё молодой мужчина) в форме полицая… Ты отчётливо понимаешь, что никакой УССР нет и не было. И напрасно совки так игрались в Украину, ничему их история не учит, и давняя история. Были русские люди и русские территории, насильно объединённые в одну административную единицу с чем-то чуждым, чудовищным.
Но даже не это самое страшное. Самое страшное, понимать, что ты чуть не связала свою жизнь с тем, с кем у тебя попросту межвидовой барьер: с потомком полицая.
Родители рассмеялись над предложением директора. Ничего ужасного они в уроках украинского не видели. Мои родители любили «Энеиду» Котляревского.
Папа и мама хохотали над приключениями моторного парубка. Действительно, написано было очень смешно. Однажды друг семьи, детский врач гематолог, принёс старую-престарую книгу.
– Вот! – сказал он. – Сегодня веселимся по-настоящему. Оригинал, а не поправленные много позже версии, когда они причесали это под «современный украинский язык». – Написано на ярыжке, так что с меня бутылка, с вас закуска, сегодня на арене взрывы хохота!
– Но здесь написано, что язык малороссийский! – я заглянула в книгу.
– Ага! – весело согласился друг семьи. – Он и есть, ярыжка! Это же бурлеск, шутка, фарс. Как сама поэма, так и язык её написания. Спасибо штабс-капитану Котляревскому, у нас сегодня будет полный отвал башки! Ты держишь в руках первое древнее печатное свидетельство существования деревенского наречия: «Энеида», изданное в Санкт-Петербурге, что характерно! Попомните моё слово, – обратился он к моим родителям, – эти идиоты когда-то будут мнить себя не меньше, чем древними греками, базируясь именно что на издевательской шутке Котляревского.
Мои родители и друг семьи захохотали.
В тексте книги 1798 года были буквы «ы» в великом множестве, а в конце давался словарь ярыжки, простонародного наречия населения окраины Российской империи.
Читал детский гематолог великолепно, бутылку они тогда выпили, как я понимаю сквозь толщи десятилетий, далеко не одну. Какие идиоты и кем и когда себя будут мнить – я тогда не понимала. Мне это ещё предстояло прожить. Называть ли друга нашей семьи пророком? Нет, он всего лишь был взрослым человеком и хорошо знал историю. Он был потомком русского дворянского рода. Его предок прибыл в Одессу вместе с Михаилом Семёновичем Воронцовым. И с тех пор семья детского гематолога жила в Одессе, и очень хорошо знала все бури, через которые с честью прошёл пресловутый русский корабль. Хотя иные из команды временами сходили с ума и вели себя хуже клинических идиотов. Потому что клинические идиотов всё-таки не имеют права принимать государственные решения.
Мои родители не видели ничего страшного в уроках украинского языка. Эти уроки все принимали не более всерьёз, чем уроки физкультуры. Всё, что я помню из уроков украинского языка в начальной школе, это забавное четверостишие: «Ходит гарбуз по городу, дизнается свого роду: чи живы, чи здоровы все родычи гарбузовы». На рисунке был развесёлый дядюшка тыква. Язык никем не воспринимался всерьёз. Это действительно был не более, чем русский народный.