Отпусти мои крылья - стр. 11
– Спасибо…
Длинная тирада бабушки смутила меня. Я не все поняла из ее речи. В основном мои мысли были заняты новой «самой лучшей» школой. Что бы это ни значило. Мне до жути было страшно стать новенькой. Это же все равно, что клоун в цирке. Но, может, зря так напрягаюсь? Вдруг мои одноклассники окажутся милыми и дружелюбными? Не такими, как в прежней школе? И бабушка права, я приживусь тут, смогу найти свой путь?
– Ладно, я пойду. Что будет нужно – спрашивай. Туалет и ванная на первом этаже. Думаю, душ с дороги тебе не помешает. Да и папе напомни. А то закрылся в своей комнате как сыч.
Наутро я проснулась очень рано. Чужое место, запахи, даже пение птиц, доносящееся из окна, – все было непривычным и отвлекало, не давая расслабиться. Всю ночь я ворочалась в мягкой постели. Переживания еще сильнее набросились на меня. Спустившись вниз, едва рассвело, я смогла немного осмотреться. Первый этаж занимала просторная гостиная, соединяющаяся с кухней. Их разделяла пополам перегородка, в которой был расположен стеллаж с книгами. Очень интересная и удачная планировка – тут тебе и кухня кажется просторной, хоть и небольшая, и гостиная очень светлая, с широкими окнами, ну и библиотека, получается, тоже. Три в одном. Расположенная рядом с лестницей дверь, вела в ванную и туалет. Дальше шел узкий коридор, в конце которого, как я поняла, располагалась комната бабушки.
Я разглядывала книги и развешенные по стенам фотографии, когда вышла бабушка.
– Доброе утро. – Увлеченная портретами Анны Григорьевны в молодости, я не заметила, как она подошла, и подпрыгнула от неожиданности. – Что так разглядываешь пристально? Меня молодую? Нравлюсь?
– Вы очень красивая. – Едва не добавила «были», в последний момент сдержалась. Вышло бы грубо и неверно – бабушка даже сейчас производила впечатление красавицы хоть куда. Осанка, походка, одежда, голос – все говорило о том, что перед тобой роскошная женщина.
– Спасибо, деточка. Была красавицей, это да.
– Вы пели? – спрашиваю с удивлением. Смущаюсь, вспоминая собственный ужасный голос.
– Да, много лет была примой в оперном театре. Совсем недавно ушла… Скучаю. Тоскую по сцене. Эх, деточка, это не объяснить. Лучше не приближаться к подмосткам, они могут принести слишком много разочарований и боли. И если затянули в свои сети – не отпустят до конца твоих дней.
– Поэтому вы вчера так подробно меня расспрашивали? Кем хочу стать, чем заниматься?
– Да. Именно так. Мне-то повезло, я стала примой. Получила все, что только можно от профессии. Славу, деньги, поездки заграничные, множество поклонников. Даже сейчас мне пишут письма, объясняются в любви. А вот твоя мама не так удачлива оказалась. И это ее погубило.
– Ее погубила авария, – возражаю я.
– Ты не можешь судить, тогда ты совсем крошечной была.
– А вы, насколько знаю, с ней уже тогда не общались, – краснею как помидор. Мне стыдно и неловко, что спорю с бабушкой, которую знаю всего сутки. Которая приютила, дала кров, а я тут выступаю… Но мама – больная тема для меня. Незаживающая рана.
– Не общались, верно. Ладно, не будем сегодня прошлое ворошить. Ты не готова еще к такому разговору. Я не хочу обижать тебя, Василина. Я лишь хочу предостеречь.
– И вы извините меня, – раскаиваюсь в своих грубых словах и едва сдерживаю слезы.