Оторвыш. Повесть о любви и героях для детей и взрослых - стр. 7
Розовая Пуговка оглянулась по сторонам, ее взгляд остановился на Зеленой Пуговке. Та сразу прочла на лице подруги все ее намерения. Она тоже наморщила лоб, затем высунулась из корзины и позвала:
– Ау, Ножницы-ы-ы…
А когда над краем корзины блеснули два круглых кольца-глаза Ножниц, невинно спросила:
– Вы когда-нибудь любили?
Ножницы поднесли к глазам лорнет:
– Я всегда режу правду, и того же жду от других. Так что давайте без сантиментов, и ближе к делу. Говорите прямо, чего хотите.
– Спасите нас…
Вскоре дверь шкафа приоткрылась, и к Старому Утюгу пробрались срезанные с розовой блузки пуговки.
– Я так винова-а-ат! – повлажнел глазами Утюг и хотел еще что-то добавить, но только и смог, что надрывно вздохнуть.
– Дорогой Утюг, – проникновенно сказала Розовая Пуговка. – Мы хотим поблагодарить вас.
Старый Утюг протестующе замахал электрической вилкой, но Розовая Пуговка продолжила:
– Если бы не ваши горячие чувства… Одним словом, если бы не вы, боимся, все оставалось бы по-прежнему. А теперь… Теперь мы отправляемся за мечтой.
– Простите, в минуту слабости я назвала вас болваном, – потупилась Зеленая Пуговка.
– Я и есть старый болван! – закивал Утюг.
– Вы просто неисправимый романтик, – возразила Голубая Пуговка.
– И знаете, нам будет вас недоставать,– погладила блестящий бок Утюга
Белая. – Берегите его, Жоржетта.
Когда, попрощавшись со Старым Утюгом и Жоржеттой, пуговки выскользнули из шкафа, в комнате уже забрезжил рассвет, и нужно было торопиться, пока в доме еще не проснулись.
Глава 5. Сейчас или никогда…
В доме Федора Михайловича ночь выдалась на редкость неспокойной.
– Ку-ку! Ку-ку! – высунулась из часов механическая кукушка. – Ку-ку! Ку-ку! У-ах!
Она прокричала все положенные «ку-ку», с силой захлопнула дверцу и отправилась досыпать.
В предутренний час, когда сон по-настоящему крепок и сладок, с домашней хозяйской куртки доносилось невнятное бормотание.
– Вот ведь, радио есть, а счастья нет… Старик Ильф был прав, – рассуждал сам с собой Федечка, поглядывая на часы. – Вот ведь, в старину, когда одна пуговица стоила целое состояние, нами так не разбрасывались. А нынче… Нынче все просто: рукав прожгли и – пожалуйте на помойку. – Федечка приподнялся на локте и оглядел соседей:
– Эх, спят…
– Уснешь тут с вами, – прокряхтел Серьезный. – То кукушка со своего балкона каждый час выпрыгивает, то ты не в меру словоохотлив. Итого: ночь насмарку.
– Эй, там! – взорвался Ворчун. – В конце концов, дадите поспать или нет?! – Он сердито взбил подушку и натянул ее на голову.
– Сегодня, быть может, самый черный день в моей жизни, – пригвоздил себя горькой фразой Федечка. – Моя возлюбленная…
– Да слышал я, – перебил Серьезный. – Не раскисай. Ты сегодня выглядишь не пуговицей, а бесхребетным шнурком.
– Всё относительно, – пробормотал Федечка. – Попробуй удержать корсет дамы, плетущей интриги при дворе, когда ее во все стороны распирает от секретов. Нужно иметь крепкий хребет настоящего придворного шнурка.
– Выходит, предки покрепче нашего брата были, – отозвался Серьезный. – Не то нынче поколение, ой, не то.
– Так отчего бы не использовать опыт предков? Одних поговорок и пословиц сколько… – сказал с закрытыми глазами Свистун. – «Всяк сверчок знай свой шесток», «Не в свои сани не садись». Нет, категорически не подходит.