Отныне и в Вечность. Червивое яблоко 3 - стр. 6

Когда чуть позже они сидели за столиком и, потягивая репс, со смехом вспоминали перипетии пережитого приключения, Генрик спросил ее, откуда у нее столь необычная техника фехтования? Жанет пожала плечами.

– Я и не выдавала себя за невинную овечку, правильно ведь? Конечно, у меня были мужчины. Хорошие, – уточнила она и добавила, подумав, – много… Да, у меня никак не получается приемчик, которым ты срезал малинового петуха в трактире у Пузана. Покажешь? Кстати, знаешь, кто он такой, малиновый? Офицер из свиты наместника, имей в виду. Я его на Праттере видала. Среди придворных. Разряженный как павлин, весь в белом. Девчонки рассказывали, что он с кучей дружков несколько раз толокся в трактире у Пузана и расспрашивал о тебе. И рука у него уже зажила, во – скорость, как на люпусе, представляешь?

Данное ей Генриком поручение Жанет выполнила со скрупулезной точностью. Комната, которую она отыскала, отвечала всем самым придирчивым требованиям: задний выход выводил прямо на опорную площадь целой системы трабул. Так что походы по местам повышенной злачности могли теперь проходить в куда более комфортных условиях, чем в начале их знакомства.

Девчонка с самого начала оказалась Генрику крайне полезной и имела, в сущности, всего лишь жалкую парочку сколько-нибудь серьезных недостатков, а именно снобизм и любопытство. "Сферы" притягивали ее к себе как магнит железяку, а любопытной она была как целая стая юных крысят. Сильней всего ей хотелось даже не принадлежать, а быть, так сказать "вхожей". "В курсе" ей хотелось быть даже больше, чем "блистать" самой.

– В курсе чего? – недоумевал Генрик.

– Всего, – кричала Жанет сладким шепотом и прижимала к груди сжатые кулачки, глазки ее при этом просто сверкали и расширялись до пределов возможного, а кончик носа заострялся и бледнел.

Однако более всего Жанет занимала личность ее нового любовника. С одной стороны, считала Жанет, он был – вне всякого сомнения – местный. Его выдавали огромные "темницкие" глаза. Если бы он носил контактные линзы, это с неизбежностью выяснилось бы во время их бесчисленных постельных кувырканий. С другой стороны, на его висках имелись контакторы, впрочем, от постороннего глаза обычно тщательно укрытые магнитными волосяными накладками. Контакторы с несомненностью свидетельствовали о принадлежности любовника не просто к высшим слоям планеты – бери выше, много выше – он, судя по всему, принадлежал к самой верхушке имперцев, владык вселенной. Генрик видел, как трудно было девочке удерживаться от вопросов. "Кто ты такой и что тут делаешь? " сквозило в каждом ее взгляде и ежесекундно рвалось с губ. Но она крепилась. По крайней мере, первое время.

– Ты не устаешь поражать меня, – говорила она ему.

– Чем? – удивлялся Генрик.

– Всем, – с железной логикой утверждала Жанет. – Ты гениальный любовник.

– И только-то?

– Нет, – уточняла Жанет. – Ты гениальный фехтовальщик, я знаю, что говорю, и не спорь.

– Не буду, – соглашался Генрик. – Это все?

– Нет. Еще ты гениальный спорщик. То есть, такой спор дед называет научным словом полемика, как будто умное название сделает сам, так сказать, процесс меньшим занудством.

– Понятно. Значит, я гениальный зануда?

– Не зануда, а полемист, – логика у девочки была железней некуда, – как ты разделал того теолога? Как мясник гарма, право слово. Ко мне, кстати сказать, уже подъезжал секретарь их факультета. Декан теологический хочет с тобой встретиться. Предложение у него есть для тебя. Секретарь утверждает, что жутко выгодное. Тебе, конечно, наплевать и растереть, – Жанет покосилась на Генриковы виски, – но я обещала передать, оно мне надо с теологами бодаться?