Открытая рана - стр. 8
– Тоже воевали в тех краях? – кинул на меня заинтересованный взгляд Антипов.
– Можно сказать и так. Только война у меня немножко другая была. Из тех, которые не кончаются.
– И вечный бой, покой нам только снится, – процитировал Антипов не слишком любимого официозом, но все же не запрещенного Блока.
Свой человек, сразу видно. Я чувствовал нутром тех, на кого можно положиться в окопе и в атаке. Ощутил в нем родную душу. Сработаемся. Да и Александра Блока я тоже люблю.
– Давай уж на ты, – предложил я.
– Как скажешь, капитан Петров.
– Что вообще по этому делу думаешь?
– Сейчас, – начальник угрозыска направился к массивному железному ящику. Матюгнулся, когда ключ заел и не проворачивался. С третьей попытки все же провернул его. Вытащил из недр стального чудища толстую папку и положил передо мной. «Уголовное дело № 333197/1950».
– Держи. На толщину не смотри. Половина документов – это осмотр места происшествия, рапорта и отписки, допросы ничего не знающих, объяснения ничего не видевших, – честно признался он. – Зацепок пока не нашли… Скажи как на духу – пострадавший ведь из ваших, из секретных мыслителей? Иначе чего такой кипеж?
– К делу не относится, – отмахнулся я.
Обсуждать это не могу, а начальник розыска и так все понял. Так давят по рядовому в принципе преступлению, или когда кто-то из власть имущих задет, или когда речь о государственных интересах.
– Хочешь мое мнение? – спросил Антипов.
– Еще как, – произнес я, хотя уже знал, какое оно будет.
– Зря время тратишь. Обычная мелкая уголовщина. У нас вообще места такие стремные. Сам понимаешь, Завод. – Слово завод он произнес с уважением, так сказать, с большой буквы. – Постоянно окрестности вычищаем, патрули пускаем, личным сыском работаем. Берем и шантрапу, и гоп-стопников опытных. Месяц-другой затишье, а потом опять.
– Плохо работаете.
– Ну покажи нам, как работать хорошо. Мало нас. Вон весь розыск – я и еще три человека. А территория приличная.
– Старая песня. Нас мало, бандитов много.
– Вот именно… Это обычная шантрапа отметилась. Надо меньше с этой швалью цацкаться. Как ни задержишь кого – тут же профком, местком, поруки. А сволочь – она на то и сволочь, что прощенная сволочь наглеет и считает, что ей все дозволено.
– И не поспоришь, – кивнул я. Насмотрелся на такое на Украине, когда прощали тех, кого прощать нельзя.
– Для меня что фашист, что уголовник – один черт. Они созданы, чтобы жизнь советскому человеку портить. И по большому счету, разговор с ними тоже должен быть один – или в расход, или в плен. А то привыкли им сопли вытирать.
– Ты уверен, что гоп-стоп обычный?
– На девяносто девять процентов.
– Один процент – это очень много.
– Даже два процента. Обычно на Базарном переулке не шалят, он рядом с немецким кварталом. Там освещение, патрули чаще бывают. И бузить там стремно, все же не родные бараки и овраги у Яузы. А тут забрели, сволочи… Нашу местную шантрапу мы тряхнули. Кое-кто в камере посидел. Попутно несколько висяков подняли – две кражи и пару грабежей. Но никто на твоего не колется.
– Значит?..
– Или залетные. Или кого-то из близлежащих районов занесло. Место такое, считается нейтральным. И никто там постоянно не ошивается – так, набегами бывают все, кому не лень. Значит, район поисков расширялся до неизвестных пока пределов.