Отель на краю ночи - стр. 6

– Нет, сама ешь.

Анна идет дальше по комнате.

– А вот отца я, кажется, разочаровал.

– А чем ты мог его разочаровать? – спросила Анна, разглядывая фото на стене.

– Мне так и не удалось встать и пойти. Сколько раз я пытался встать и пойти, но все время падал. Я никак не мог найти той опоры, что помогла бы сделать мне шаг. Прямо как сейчас, – развернулся он на своем кресле и посмотрел на Анну.

– Тебе надо стать более решительным.

Она зависла у стены и разглядывала на стене фото молодоженов.

– Родители?

– Да.

– Красивые.

– Пойдешь за меня?

– Я-то пойду, а ты? Пойдешь? – посмотрела она на его ноги. – Да, я жестокая. Ну, извини. Хочешь персик?

– Ты про себя? Я очень хочу.

– Видишь, чувство юмора у нас совпадает, а это немало. Но персики любят решительных? – понюхала и положила на стол персик Анна.

– Они знают, чего хотят? – посмотрел на фрукт Андрей.

– Они знают, чего хочу я.

– Сплошные ребусы.

– Я понимаю, ты сыт, тебе надоели мои причитания. Но знал бы ты, как мне тяжело. Одно и то же изо дня в день. Одна и та же мать. Недовольная и подозрительная. Следит за каждым шагом. Куда делась ее доброта, а может, она никогда и не была доброй, а только прикидывалась. Прикидывалась матерью.

– Я своей благодарен, конечно. Я бы никому не пожелал такое пережить, – двинул кресло за ней Андрей.

– Тебе хорошо, за тебя есть кому переживать. Это я вынуждена одна все время бороться за какое-то мифическое будущее. А я, может, сейчас хочу жить, а не завтра. Сейчас, понимаешь меня, Андрей? – открыла окно Анна. Порыв ветра начал играть с занавеской. – Я же абсолютно нормальная, совершенно несовершенная, которая не хочет, чтобы ею восхищались на каждом углу. Ведь не в этом настоящая красота.

– А в чем?

– Я все время, когда стою перед зеркалом понимаю, что красота – это не стильная прическа, не прокачанный зад и яркий маникюр. Красота – это нечто более грандиозное и космическое. Это радость от долгожданного звонка, это улыбка, которая вдруг вспыхнула сразу после слез. Красота – это стареющая мама, которую ты обнимаешь так же нежно, как она тебя в детстве, это морщинки в уголках глаз от яркого солнца, и не важно, на кого ты смотришь, на солнце, на зеркало или на своего человека, это море внутри, которое переживает то штиль, то шторм, это ветер, который играет с прядью твоих волос, призывая никогда не забывать о свободе, это шрам на ноге, еще из детства, в котором ты любила кататься, на роликах, на велосипеде, на горке. Красота – это припухшее от любовной бессонницы лицо, это утренний, не тронутый косметикой взгляд, это алые губы влюбленности, потерявшие всякий стыд от такого количества поцелуев, это тушь, которая потекла под струями душа, унося с собой все черные полосы, красота – это слово, по которому ты скучала, это комплимент случайного незнакомца, это смешная шутка, это смех, такой же звонкий и искренний, как в детстве. Красота – это краски внутри, которые рисуют картину снаружи. Красота – это ты, не надо бояться себя.

Он не слушал Анну, он думал о своем. Лист бумаги, сорванный ветром, возвращает его в настоящее, он поймал лист бумаги, который снесло сквозняком со стола.

– Ты меня совсем не слышишь.

– Слышу, конечно, слышу.

– И что ты скажешь?

– Я и не боюсь, а вот мама всегда боялась за меня больше, чем я, – улыбнулся грустно Андрей. – Все эти успехи я переживал вместе с матерью, потому что отец, вскоре после начала моих занятий в бассейне, уехал. Ни много ни мало – в Антарктиду на полтора года. Так и мотался потом: полтора года здесь, полтора – там. Без отца было, конечно, как без опоры – все равно что ходить без палки, но я понимал, что работа есть работа. Мне только не нравилась его борода, которую носил каждый уважающий себя полярник, а отец себя уважал, это было понятно из его писем.