Отель на краю - стр. 8
Внутри лежала двухлитровая бутылка с водой (во всяком случае, так гласила наклеенная на нее заводская этикетка), буханка черного хлеба, пара огурцов, пара помидоров, несколько картофелин, четыре яйца, большая пачка печенья и вакуумная упаковка нарезанной колбасы. Наверное, там было что-то еще, но с первого взгляда рассмотреть, что именно, Холуй не смог.
Внезапно ему пришла в голову страшная мысль, и он снова метнулся к краю пола.
– Эйнштейн! Ау! – тревожно позвал он.
– Ну? – не сразу откликнулся сосед слева.
– Выгляни.
– Зачем?
– Ну выгляни! – взмолился Холуй.
– Лень вставать. Так говори, – бесстрастно проговорил Эйнштейн. Видимо, он отодвинулся от края своего отсека, потому что голос его теперь звучал совсем уж тихо.
Совсем плохо. Значит, даже если не кричать, все равно другие обитатели отсеков услышат. Во всяком случае, Фермер услышит точно – и вряд ли промолчит. Или все-таки промолчит?
Какое-то время Холуй терзался сомнениями, но в конце концов решился и, стараясь произносить слова не слишком внятно, проговорил:
– А туалетной бумаги здесь не выдают? – и замер, с ужасом ожидая реакции Фермера.
Однако отреагировал только Эйнштейн – причем все так же равнодушно:
– Видимо, считают, что мы перебьемся.
– И как же?.. – совсем уж упавшим голосом произнес Холуй, никак не готовый поверить в окончательность такого ответа.
– Да запросто. Ты поройся в пакете. В первый день у меня, например, соль была в бумажку завернута. Потом как-то хозяин даже на пару салфеток расщедрился.
– Хозяин? Значит, он один?
Эйнштейну явно надоело разговаривать, и он коротко бросил:
– Понятия не имею. Отстань.
Холуй обреченно вздохнул и снова полез в пакет. Там под бутылкой воды и в самом деле обнаружился небольшой бумажный сверточек с солью.
Ну допустим, на один раз этой бумаги хватит. Правда, возникнет другая проблема: куда в этом случае девать соль? Но с этим справиться вполне можно, если быстро съесть колбасу.
Стоп. Если съесть ее быстро, то что есть потом? Как часто вообще обновляются запасы продовольствия?
Полный идиотизм. О чем он думает?! Он что, всерьез пытается приспособиться к этим безумным, невесть кем придуманным условиям? Собирается здесь жить? Нет, это невозможно. Нужно как-то докричаться до создателя этого дикого аттракциона и добиться…
Ну да, конечно. Чего добиться-то? Немедленного освобождения?! Можно подумать, за пять дней ни Эйнштейн, ни Фермер, ни дамы их странные не пробовали докричаться и добиться.
А может, и правда не пробовали? Спросить, что ли? Эйнштейн, судя по всему, пока к взаимодействию не расположен, так что остается Фермер. Кстати, почему он так долго молчит?
Холуй осторожно позвал:
– Фермер… Ты не спишь?
Тишина.
– Спишь? – повысил голос Холуй.
Неожиданно снова заговорил Эйнштейн:
– Зря стараешься. Скорее всего, он опять нажрался и спит.
– Нажрался? – растерялся Холуй. – Чего нажрался?
– Водки. Может, самогона, точно не знаю. Вряд ли ему коньяк или виски выдают.
– То есть Фермер здесь как бы на особом положении? – несколько даже обиделся Холуй.
– Мне по его разговорам показалось, что он просто-напросто алкоголик. Может, потому ему и выдают, как ты изящно выразился, спиртное.
– То есть от ломки берегут? Добрые… – брезгливо скривился Холуй.
– Это вряд ли. Думается, тут дело в другом.