Отец подруги, или Влюблен без памяти - стр. 14

Она вздыхает, а мне становится стыдно за свой эгоизм. В конце концов, она же не оставила меня без денег, молча выставив на улицу. Нет. Мне причиталось вполне неплохое выходное пособие и отличные рекомендации.

— Нет, что вы, Маргарита Сергеевна, вы меня извините, — взяв себя в руки, говорю искренне.

Я правда очень за нее рада. Не один день ведь вместе проработали и я знала, как сильно она хотела этого малыша. Сама по себе беременность Ольховской не стала поводом для прекращения практики, поводом для этого стал риск выкидыша. На ее месте любая бы сделала вполне очевидный выбор.

— Я еще позвоню, поспрашиваю среди знакомых, может быть у кого-то найдется для тебя место, но шансы невелики.

— Да я все понимаю, Маргарита Сергеевна, вы главное не переживайте, вам нельзя волноваться. А работу я найду. Вообще, я вам бесконечно благодарна.

Не знаю, что на меня находит, но, поддавшись эмоциональному порыву, я резко встаю со своего кресла и заключаю начальницу в объятия.

— Спасибо вам большое за все.

— Ну ты чего, Кир, — она смеется, обнимает меня в ответ.

— Простите, — шмыгая носом, отстраняюсь и смахиваю с глаз выступившие слезинки, — расчувствовалась чего-то.

— Смешная ты, Кира, так и не научила я тебя ничему.

— В смысле?

— Добрая душа ты слишком, удобство других ценишь выше своего собственного, надо было мне тебя загнать все-таки на консультацию, — улыбается мне тепло, — я бы ведь если не предложила ничего, ты бы согласилась на те копейки, что по закону полагаются и все.

— Ну не такие уж и копейки, вы, вообще-то, о зарплате моей говорите, — смеемся вместе.

— Учитывая, что ты остаешься без работы, копейки, Кир.

— Но вы предложили, — пожимаю плечами, — значит, я такая не единственная, нас как минимум двое.

— И то верно, но не могу сказать, что так уж это хорошо, — она вздыхает, — ладно, кто у нас там остался на сегодня?

— Федоров, через пятнадцать минут сеанс. Последний.

— Хорошо, — она кивает и, больше ничего не говоря, уходит в свой кабинет, оставляя меня в приемной наедине с собой.

Осматриваю наш небольшой офис, с грустью смотрю на фикус в углу. Когда я пришла, он был еле живой, помер почти в конвульсиях, если бы у фикуса могли быть конвульсии. Я его выходила, теперь вот стоит красавиц, глаз радует.

Перевожу взгляд на стену, потом на дверь и на окно, внутри возникает какое-то странное чувство, как будто очередной этап моей жизни окончен и так грустно становится, что хоть вой.

Через пятнадцать минут приходит тот самый Федоров, ровно в назначенный час. Я, натянув улыбку, приглашаю его в кабинет, после чего по просьбе Маргариты завариваю зеленый чай с чебрецом.

Вернувшись в кабинет начальницы, оставляю поднос на небольшом журнальном столике и возвращаюсь на свое рабочее место.

Меня снова охватывает чувство какой-то дурацкой безысходности, словно конец света грозит, ей-богу.

В принципе никакой катастрофы не случилось, всего-то надо найти новую работу с нормальной зарплатой и адекватным начальством. И зачем я только об этом подумала? Теперь задача кажется нерешаемой.

Пока я отчаянно предаюсь размышлениям о бренности бытия, на столе начинает вибрировать мобильник.

Снимаю блокировку и с удивлением обнаруживаю сообщение от Сашки:

“Вчера ты так и не написала, но папа отчитался, что довез тебя в целости”.