Отец подруги - стр. 29
Привычные вещи вдруг перестали приносить мне радость. Если раньше, просыпаясь в огромной двуспальной кровати на нежнейших сатиновых простынях, я испытывала желание визжать от радости, то сейчас с трудом поднималась по будильнику и, не заглядывая в окно, плелась в душ, чтобы влиться с рутину: университет – работа – дом. Даже любимый пряный мокко стал казаться безвкусным. Причину я по-прежнему не понимала, вернее, отказывалась понимать.
Единственное время, когда я продолжала ощущать жизнь – это время в компании жизнерадостной Ленки, и еще – когда, идя по офисному коридору, ненароком встречала ее отца. Борис Александрович конечно никак не пояснял причину своего решения, только приветствовал меня кивком головы и сдержанно интересовался, все ли у меня нормально. Я врала, что у меня все отлично, а потом, сидя за своим офисным столом, проматывала в голове каждую секунду этой мимолетной встречи. Как Ленкин отец при этом выглядел, во что был одет, и как звучал его голос. Все это меня пугало, и отчасти по этой причине я приняла предложение Сергея сходить в кино. Потому что сходить в кино со своим ровесником – куда нормальнее, чем впасть в депрессию из-за того, что отец подруги больше не нуждается в моей компании по пути к дому.
– Сона! – запыхавшийся голос Стефании заставляет меня вынырнуть из череды невеселых мыслей и поднять глаза. – Вот! – Она опускает передо мной файлы. – Минут через сорок в офис подъедет Борис Александрович. Бумаги нужно срочно занести к нему. Я сама не успеваю – меня в генеральном управлении ждут. Не забудешь?
Машинально накрыв документы ладонями, я качаю головой. Пульс частит. Конечно не забуду. Разве о таком вообще можно забыть?
Ровно через сорок минут и ни минутой позже я покидаю кабинет, чтобы выполнить данное мне поручение. С каждым шагом мандраж внутри растет. «Глупая, – ругаю я себя. – Да он едва на тебя взглянет. Просто положишь бумаги на стол и уйдешь».
Но убеждать себя бесполезно. Сердце будто с цепи сорвалось. И в голове постоянно крутится вопрос: «А достаточно ли я хорошо выгляжу?», «Уместно ли будет спросить, как у него настроение?»
Дойдя до нужного кабинета, я заношу руку и негромко стучусь. Ответа не следует. Стучусь еще раз и, получив все тот же результат, решаюсь аккуратно приоткрыть дверь.
Первое, что попадает в поле моего зрения – это широкая спина, обтянутая серым пиджаком. Ленкин отец стоит возле окна с телефоном в руке.
– Я это уже слышал. Кто я, по-твоему? Пиздюк, которого ты можешь завтраками кормить? Рот свой закрой и слушай… Завтра вся сумма должна быть у меня на расчетном. Не будет – пеняй на себя. По судам таскать не буду. Сначала ноги прострелю, потом попрощаешься с яйцами. Ты меня знаешь – слов на ветер не бросаю.
От услышанного рот наполняет сухой металлический вкус. Сердечные удары бешено сотрясают ребра, но я не могу двинуться с места. И даже осознание того, что меня в этот момент быть здесь не должно, не помогает. Я впервые слышу, как угрожают здоровью другого человека, и этот факт повергает меня в шок. Все эти ужасные слова произнес не кто-нибудь, а отец моей подруги, в чьем доме я остановилась. Мужчина, которым я безмолвно восхищалась, как успешной личностью и прекрасным отцом.
– Сона, – металлический голос Бориса Александровича заставляет меня вздрогнуть. – Давно здесь стоишь?