Отец моей малышки... за кафедрой! - стр. 40

Тело действует быстрее, чем мозг успевает дать добро на столь рискованные действия.

Хрясь! – голова вошедшего как по заказу врезается в стену, подпертая моим локтем. Шшшмяк! – мое колено входит в мягкие ткани незащищенного паха мужчины, словно нож в мягкое масло.

Звук, который он издает при этом, сползая на пол настолько ужасен, что я отчетливо понимаю – если не убегу, мне п****ц.

– Мася, за мной! – ору дочери – тут уж не до церемоний. И сама бегу к ней. Подхватываю на бедро, она почти идентичным движением успевает подхватить куклу, и мы обе несемся мимо осоловевшего от боли, хрипящего охранника. Не разбирая дороги, мы с ней бежим куда-то по бесконечным коридорам офисного здания – явно заброшенного и заросшего паутиной и пылью, все дальше и дальше вперед, потом вбок, потом вниз, по лестнице… И наконец, остановившись немного перевести дух, я разбираю то, что, захлебываясь, лепечет дочь, дергая меня за волосы и пытаясь изо всех сил привлечь мое внимание.

– Дядя Саса… там дядя Саса… Ему больно… Бах… Стукнули в лицо…

Я замираю.

– Где дядя Саша?

– В окоске… На улице… там… – она показывает ручкой в ту сторону, из которой мы пришли. – Я видела! Надо спасти его!

И она вдруг расплакалась у меня на руках. Я же совершенно теряюсь. Полностью цепенею, впадая в состояние, которое американцы называют «brain freeze». Что делать? Бежать обратно? А если ребенок ошибся? Если увидел кого-то другого, похожего на него?

А даже если и его… Я сжимаю челюсть. Даже если нас всех троих похитили и привезли сюда неизвестно зачем… Прости, Саша, но ребенок мне важнее. Тем более, если там несколько бандитов наподобие того, которого приставили к нам с Масюней – что я смогу сделать?

Нет. Надо продолжать побег.

– Шшш… Тихо, малыш… тихо… – успокаиваю я дочу. – Мы потом обязательно вернемся и спасем дядю Сашу. Даже лучше – мы выберемся отсюда и вызовем полицию. Хорошо?

Растирая кулаком слезы, всхлипывая, она кивает.  

– Хоосо… Идем быстее тогда..

А вот тут я с ней совершенно согласна. Объясняю ей, что надо бежать не только быстро, но и очень тихо, чтобы плохие дяди, которые побили «дядю Сасу» не услышали, мы продолжаем наш побег.

Прокрадываемся мимо лифтов, один из которых как раз собирается остановиться – на этом же этаже! Понимаю, что не успею добежать до лестницы вниз – в цокольный этаж, я бросаюсь к самим лифтам и прячусь за перегородкой, отделяющей от них маленький закуток с оконцем для вентиляции.

– Молчи… – горячо шепчу дочке на ухо. – Пожалуйста молчи…

И она молчит, в страхе прижавшись ко мне всем своим маленьким, дрожащим телом.

Двери лифта разъезжаются, и я чуть не вскрикиваю – мимо нас, наискосок в один из коридоров проносят за руки и за ноги его – моего нынешнего ректора, бывшего возлюбленного и отца моей дочери. Беспамятного и совершенно беззащитного.

И я понимаю, что не могу его бросить вот так. Не могу сбежать, оставив его здесь – в лапах этих бандитов. Но прежде, чем я хоть что-то придумываю, Масюня действует за нас обоих – выскальзывает у меня из рук и несется вдогонку всей этой компании, замахиваясь куклой, которую она схватила за ногу.

– Отпусти! – визжит так, что уши закладывает. – Отпусти моего Сасу!

И лупит своей здоровенной куклой куда попало, попадая бандитам и по ногам, и по рукам, и по носам тех, кто имел ошибку нагнуться и попытаться забрать у нее игрушку. И что самое главное – бьет по тому, кого пытается спасти… Все смешалось, паника охватила группу, бесчувственный «дядя Саша» падает на пол, потому что у мужчин явно не хватает рук, чтобы держать его… стонет тяжело, хрипло и… пробуждается.