Отец моей малышки... за кафедрой! - стр. 4
Пупса, правда, подарили не на совсем – заставили клятвенно пообещать, что дядя поиграет и принесет его обратно, когда придет к нам на ужин сегодня вечером.
– После такого перерыва в учебе Лиле обязательно нужна будет помощь, – заявляет Зорин на прощание. – А я могу организовать вам репетиторов за счет университета. По льготному тарифу и квоте.
Его рот говорит с моей матерью, но глаза смотрят только на меня, словно… словно он заговаривает меня, внушает мне свои желания и заставляет поверить ему.
И это начинает работать.
О, я хорошо знаю этот взгляд! Один лишь раз достаточно уступить ему – задержаться, утонуть в нем хоть на мгновение – и ты пропала. Навсегда, навечно, даже когда он отфутболит тебя за ненадобностью. Даже когда сожрет твое сердце на завтрак, элегантно разрезав его десертным ножичком.
И я снова не ощущаю под собой земли. Как тогда – у него в номере, когда он целовал меня, а я вдруг поняла, что это не я взлетела в воздух, а он несет меня, несет над полом в сторону спальни...
Полет. Вот что я чувствовала, когда он был рядом. Непрекращающийся, невесомый полет каждую минуту наших встреч – даже когда просто спала с ним рядом.
Тряхнув головой, я вырываюсь из оплетающих меня пут матерого хищника.
– Простите, нам пора… – твердо взяв Масю за руку, тащу ее к машине.
– Мааам… – тут же хнычет она, готовая заплакать. – Я же исё не рассказала про Миру…
О, Мира у нас притча во языцах! Главная тема разговора после всех прогулок во дворе с бабушкой. Удивительно капризный и непослушный ребенок, который умеет сесть на голову так, что не сразу и поймешь. Я и сама могла рассказать про Миру кучу всего, что меня раздражало – особенно про Мирину маму, Юлю, которая проводила жизнь за поиском приключений в отсутствие мужа – моряка дальнего плаванья. Какое-то время мы даже общались – точнее, Юля предложила мне дружбу, раз уж у нас дети в одной песочнице выросли. С тех пор отношения мало по малу разладились, но песочницу до сих пор хотелось обойти стороной – И Юля и Мира умели присесть на уши часа на два, если не на три, на что далеко не всегда было время.
Рассказывать байки «про Миру» Масюня обожает, но тут пришлось лишить ее этой маленькой радости – не заслуживает всей этой милоты тот, кто хотел лишить моего ребенка жизни.
– Расскажешь за ужином, – не теряется мама, снова бросаясь пожимать ректору руку. – Ну так что, Александр Борисович, мы ждем вас сегодня в шесть?
– Разумеется, – Александр Борисович галантно склоняет голову. – Но не усердствуйте – я довольно аскетичен в своих кулинарных предпочтениях.
Я чуть не расхохоталась в ответ на это очередное вранье. Аскетичен? Это он-то?! Человек, который не будет есть выращенную на морской ферме устрицу, только дикую? Да я сомневаюсь, что он в принципе когда-нибудь сдерживал себя в своих хотелках – «аскет» гребаный!
Непонятно, как только за весом умудряется следить, с таким «аскетизмом»!
Больше не оглядываясь, я усаживаю Масюню в ее детское креслице, обхожу машину и сажусь за руль, дерганным движением пристегиваюсь. Мама садится рядом, хлопочет лицом, изображая приветливость, машет новым знакомым рукой, но ректор не реагирует – молча следит за мной с тротуара, сунув руки в карманы пальто. Мое сердце холодеет – слишком уж пристально он смотрит, слишком серьезно. Что у него на уме? А вдруг уже догадался?!