Отец года. Вернуть семью - стр. 8

— Оказалось, что Серёжу папа бросил, — заканчивает мысль Яна.

С причинно-следственной связью у близняшек всё нормально. Сразу ясно, чьи дочки.

— Так, слушайте меня, мелочь, — вздыхаю, — я никого не бросал. Ни вас, ни маму. Ясно? — кивают синхронно. — Мне придётся пожить в нашей старой квартире. Но я вернусь. Понятно? — снова кивают. — Вопросы? — мотают головами.

Вот и разобрались. Я, честно говоря, думал, будет сложнее. Легко отделался.

Везу близняшек в сталинку, а они на заднем сиденье болтают без умолку. Голова начинает побаливать. Девочки у нас разговорчивые, но обычно Ника на них шикала — папа с работы, ему надо отдохнуть. Это помогало. А сейчас Ники рядом нет, а мне на девочек рот открывать неловко. По самые ушки хватило вопроса с «бросанием». Чувство вины грызёт.

В сталинке Аня и Яна берутся обследовать местность. Давно они здесь не были. Игрушек нет, и они изобретают. Открыли шкаф, где стоят коробки со всяким старьём, достали мои галстуки, брюки и мамины платья. Наряжаются перед зеркалом. Довольные-е!

А я вздыхаю, окинув взглядом бардак. Три часа вчера тут всё драил — к их приходу готовился. Ане и Яне хватило тридцать секунд, чтобы сделать хуже, чем было до уборки. Ладно, чем бы дети ни тешились, лишь бы меня не убили.

Пока дочки заняты, я иду в кухню греть для них суп. Суперпапа приготовил вчера суперсуп! Сейчас накормлю их и будем делать поделки. Верну Нике сытых и довольных девочек, ещё и с выполненным домашним заданием. Ай да я, ай да молодец!

— Мелочь, идите кушать! — зову девчонок строгим тоном.

Близняшки появляются в кухне с одинаковыми выражениями на лицах — я без труда считываю их эмоции. Они ещё не видели, что в тарелках, но уже не хотят это есть. Плавали, знаем.

— Там вермишель, — Яна морщится.

— Вермишель похожа на червяков, — Аня отодвигает от себя тарелку.

— У меня больше ничего нет, — пожав плечами, сажусь за стол и ем. — Но из-за стола не выйдите, пока я не поужинаю.

Конечно, я не хочу, чтобы дочки остались голодными, просто беру их на слабо. Посидят-посидят и съедят. А я нарочно буду есть очень долго.

Но что-то идёт не так. Девочки вздыхают, смотрят на меня, но брать ложки в руки не торопятся.

— Меня тошнит, — заявляет Аня.

— От чего? — смотрю на неё большими глазами.

— Ты червяков ешь… Бе-е-е!

— Фу-у! — подхватывает Яна.

Сидят с гримасами отвращения на лицах и делают вид, что их сейчас вырвет. Приятного, блин, всем аппетита!

— Так, всё! — бросаю ложку. — Пойдёмте в кафе.

Девчонки кричат «Ура!» и скачут, как козочки. Счёт не в мою пользу, и я это понимаю. Но облажаться перед супругой не могу. Я должен накормить детей.

Через два дома есть вполне сносная кафешка. Они недавно открылись и оборзеть ещё не успели. Цены приемлемые, еда вкусная. Пюрешка с котлеткой у них точно есть.

— Папа, это не мои ботиночки — это Анины, — Яна возвращает мне обувь.

— Какая разница? — в недоумении смотрю на неё. — У вас одинаковые ботинки.

— Да, но это не мой ботиночки, — упирается малышка.

Аня молчит. Ей пофиг в своей обуви она пойдёт или нет, но Яне принципиально. Приходится разувать её сестру.

Проблема в том, что я уже в ветровке и как-то жарковато в прихожей. Потею я от этих кульбитов.

— Пап, я писать хочу, — вздыхает Аня и расшнуровывает обувь.

— Нет! — ору, а близняшки вздрагивают. — Иди в ботинках, — убавляю громкость.