Отдам дракона в хорошие руки! - стр. 11
– Мама, Эсхард Нордвей – дракон, – напомнила я.
– Да хоть бы дракон. Главное, не бестиолог и не боевой маг, – буркнула она и весьма выразительно покосилась на Лизу.
– Человекорожденный драконий владыка! – со значением напомнила сваха.
– А что это значит? – встрепенулась мама.
– Человека в нем больше, чем дракона, – чуть подавшись вперед, быстрым шепотом, словно нас кто-то подслушивал, пояснила мадам. – Его мать была человеком.
– И он не бестиолог! – В восхищении мама прижала руку к груди.
– Более того, настоящий кейрим! – со значением напомнила сваха и заговорщицки кивнула, дескать, госпожа Егорьева, надо брать.
– Меня интересует один вопрос, – вымолвила я, пока они не договорились до обсуждения брачных браслетов и прочих свадебных атрибутов. – С чего господин Нордвей решил, что я приму его предложение, и прислал сваху?
– Но вы же не вернули вчерашний дар, – напомнила она.
Ровно в этот момент Бартов внес в гостиную поднос с посудой для чая и с хрустальными тарелочками, наполненными только-только сваренным яблочным джемом. Наша единственная горничная притащила большой пузатый чайник с желтыми цветочками под цвет занавесок в столовой.
– Бартов, джем, пожалуйста, уберите, – спокойно попросила я, вызвав в женщинах изумленные вздохи, а в Лизе восхищенное оханье. – Яблоки господину Эсхарду мы вернуть не можем. Надеюсь, джем из этих яблок он примет.
Видимо, мадам Завлатова действительно отличалась редким профессионализмом. Она не подала вида, насколько обалдела, а только изобразила вежливую улыбку:
– Госпожа Егорьева, вы отказываете кейриму Хайдеса?
– Это вы верно заметили, – кивнула я. – Отказываю.
– Отказываешь?! – вскрикнули мама и Лиза в один голос.
– Замужество не входит в мои ближайшие планы, – спокойно пояснила я, уже представляя, какую чудесную сцену устроит маменька, едва визитерша усядется в карету и вместе со шкатулками повезет кейриму южных земель недобрую весть, что девица не планирует становиться его женой.
– Твоя сестра уступила тебе место на балу! – вдруг начала матушка.
Я выразительно кашлянула, давая понять, что она принимает желаемое за действительное. Мама примолкла, глубоко вздохнула и не придумала, как продолжить обличительную речь.
– Госпожа Егорьева, могу я поговорить с вашей старшей дочерью наедине? – с ласковой улыбкой спросила у нервной матери сваха.
По недовольно поджатым губам было видно, что той не хотелось покидать ринг, пока она не убедила старшую дочь стереть клеймо старой девы.
– Надеюсь, вы сможете вразумить мою неразумную дочь! Лиза, выходим! – поднявшись с кресла, скомандовала мама.
Она решительно подхватила юбки и отмаршировала к дверям. Волан на чепце воинственно топорщился, локти ходили туда-сюда. Лиза семенила следом, испуганно оглядывалась и смутно понимала, что сейчас послужит вспыльчивой родительнице громоотводом.
– А что делать с чаем? – не понял Бартов.
– Ставь на стол! – рявкнула маменька, оглянувшись через плечо. – И не смей уносить джем! Съедим все до последней ложки! Подарки надо принимать с достоинством!
Лакей поставил поднос, горничная пристроила чайник с чаем. Когда за слугами закрылась дверь, мадам перестала изображать любезность, полоснула по мне ледяным взглядом и холодно произнесла:
– Могу я называть вас Виталией?
– Нет, – спокойно отказала я в любезности. – Госпожа Егорьева вполне подойдет.