Отцы и дети. 2.0 - стр. 14

– Почему баптист, православный.

– В нашей вере-то пьют. А в ихней – нет, не пьют.

Добрели до зала с рядами металлических сидений, Анатолий Васильевич расположился у стеночки.

– Дмитрий, знаешь чего… купи мне пирожков с мясом. Пива мне не хочешь покупать, ну, ладно, я сам куплю, а ты мне пирожков купи. А воды не покупай, вода – она и есть вода, чего ее пить-то.

Купил пирожков с мясом. Попрощались.

Ну, давай, Анатолий, пока, дай Бог тебе здоровья, спасибо, Дмитрий, спасибо, сынок.

Зашел в туалет, несколько раз тщательно вымыл с мылом руки, особенно тщательно – левую, за которую цепко держался Анатолий Васильевич.

Вышел на Интернациональную улицу, пошел в сторону центра, испытывая яркую, звериную радость от возможности быстрой ходьбы, от возможности визуального и аудиовосприятия.

Тамбов, признаться, не произвел на меня никакого впечатления – ни плохого, ни хорошего. А ведь я приехал сюда именно за впечатлениями от города. Но получилось так, что источником основной массы впечатлений стал не город Тамбов, а его житель Анатолий Васильевич.

Побродил по центральной улице – Советской. Съездил зачем-то в один из новых микрорайонов. Съездил в пригородное село Красненькое. Погулял по Моршанскому шоссе.

Жара, пыль, пришибленное остолбенение.

Перекусил в пиццерии, послонялся еще немного по центру и поехал на вокзал. Скоро поезд.

Зашел в буфет купить что-нибудь в дорогу. У соседнего прилавка стоял Анатолий Васильевич, уже без рюкзака. Кажется, он покупал балтику девятку.

Не стал к нему подходить, купил бутылку минералки и пошел к выходу на платформу.

Однажды Ленина арестовали – за кражу, он квартиру выставил в Мытищах. А его поймали с поличным. В форточке он застрял и вылезти не мог. Потому что мертвый был.

На самом-то деле его кто-то засунул туда, в форточку, чтоб сквозняки не дули. А все имущество пропил.

Ну вот, поймали Ленина – начали судить. Судили-судили. Приговорили к расстрелу. Потому что отягчающие полезли.

Судья говорит:

– Дай десять тыщ – отпустим.

А Ленин не дает.

Судья:

– Дай хотя бы пять, не жлоби судьбу.

А Ленин не дает.

Судья думал, что Ленин принципиальный, но у того просто денег не было. Потому что он мертвый был.

На самом-то деле менты при задержании у него все деньги вытащили. И сразу же пропили.

Повели Ленина на расстрел. Поставили к стенке, отошли – а он падает. Вернулись, подняли, отряхнули, поставили к стенке, только стрелять – он, сука, падает.

Все думали, что Ленин пьяный. А он просто мертвый был.

На станции «Переделкино» наблюдалась впечатляющая картина. В то время как основная часть пассажирской массы стояла лицом к краю платформы, небольшая группка смотрела в сторону кустов, сгрудившись около железного забора. Они наблюдали что-то необычное. Должно быть, драку или изнасилование. Хотя для изнасилования еще слишком холодно. Минус десять, все-таки. Так или иначе, за забором происходило нечто выходящее, как говорится, за рамки обыденного.

Так и есть, народ сквозь железные прутья забора смотрел на белку, а белка как-то оцепенело смотрела на народ. Зрители при этом умиленно улыбались. Казалось бы, что такого? Просто бесплатный зоопарк. Ан нет! В этом зрелище заключена бездна аллегорий. Допустим, белка – это любовь, а забор – череда обстоятельств, ложных убеждений, прогнивших семейно-бытовых традиций.