Отчим - стр. 26

— Рот закрой! — рычу на неё, с ходу хватая за горло, и припечатываю к стене.

Смотрю в эти глаза и восхищаюсь её стойкостью. Боится, вижу. Чувствую всем телом, как дрожит, как судорожно дышит, но во взгляде ненависть, обида, злость. Хочется разорвать её на кусочки, избавиться от её присутствия в своей жизни. Избавиться от чёртового чувства защищать её от всего и выкинуть это милое личико из головы.

— Убери свои руки! — дрожащим голосом требует девчонка, выдерживая мой взгляд и даже не думая отвести глаза.

— Ты головой вообще не пользуешься? — спрашиваю, игнорируя её «требование». — Считаешь нормальным шляться всю ночь хрен пойми где, объявиться на следующий день и сказать просто «доброе утро»?

— А ты считаешь нормальным требовать от меня что-то, когда ты мне никто? — смотрит на меня с вызовом, не понимая, как мне импонирует её смелость.

— Ты делаешь то, что говорю я. И никак иначе, — цежу сквозь зубы, наклонившись к её лицу.

В нос ударяет едва ощутимый запах алкоголя, и крышу рвёт к хренам собачьим.

— Ты где была, мать твою? — рявкаю, напрягшись всем телом.

— Где надо. Отпусти меня, дикарь! — выплёвывает мне в лицо.

Сжав челюсть до скрежета зубов, я только сильнее сжимаю её тонкую шею, и тут мой взгляд цепляется за красное с синими разводами пятно на ключице. Я не вчера родился, чтобы не знать, что это такое. И в этот момент что-то внутри меня переворачивается.

— В эскорт пошла? Обслуживаешь мужиков? — прищуриваюсь, едва сдерживая рвущийся наружу гнев. — Так не хватает? Сколько за ночь? Два? Три? Твой тебя не удовлетворяет? Молодой слишком, не знает, как? — слова сами срываются, и я понимаю, что переборщил, когда глаза девчонки наполняются слезами, а искусанные губы начинают дрожать.

— Урод, — едва слышно шепчет. — Ненавижу тебя! Чтобы ты сдох в адских мучениях! — уже не сдерживая рыдания, обрушивает на меня свою обиду.

— Марш в свою комнату, и чтобы нос оттуда не высовывала, пока я не разрешу, — говорю спокойным тоном, но с угрожающими нотками, чтобы не смела ослушаться.

Убираю руку с её шеи, но продолжаю стоять на том же месте и выжидательно смотрю на Леру.

— Ты — самый больной ублюдок, которого я когда-нибудь встречала, — шипит на меня, тыкая своим пальчиком в мою грудь, вместо того чтобы уйти в свою комнату.

— Иди в свою комнату и подумай, куда тебя приведёт твой шлюшный образ… — договорить не успеваю, как щёку обжигает звонкая пощёчина.

Моментально впадаю в шоковое состояние, не веря в происходящее.

Я не понял, меня только что ударили? Девчонка вдвое младше влепила мне пощёчину?

Внутри меня просыпается зверь, приготовившись разорвать на мелкие кусочки несносную девчонку. Дыхание учащается, пульс зашкаливает, а кулаки сами собой сжимаются до хруста костяшек.

«Ты ведь не будешь бить девочку?», — звучит голос здравого смысла в голове. Но гнев берёт верх, и я с трудом сдерживаюсь. Никто! Никто в этой жизни не позволял себе поднять руку на меня за все мои сорок лет. Тем более какая-то соплячка, которая мало того, что дерзит постоянно, так ещё и смеет меня ударить. Нет, конечно же, это и ударом-то не назовёшь, но сам факт сбивает все мои настройки.

Пока я пытаюсь побороть себя и осознать произошедшее, цоканье каблуков по мраморному полу выводит меня из оцепенения. Это Лера убегает вверх по лестнице, оставив за собой только шлейф своего сладкого запаха.