Отчим подруги - стр. 6
У кухонной стойки я остановилась, смотрю на шкафы и думаю можно ли их открывать. Если бы в доме не было хозяина, я давно бы полюбопытствовала, но он есть и мне приходится сдерживать порывы и пытаться догадаться, где что лежит.
– Не стесняйтесь, – услышала с лестницы и обернулась.
Он спускается. Переоделся. Теперь на нем довольно простая футболка и джинсы. Почему-то босые ступни. Волосы слегка влажные пятернёй зачесанные назад. Дух силы. Свежесть силы. Кажется, я даже на расстоянии почувствована запах этой необычайно притягивающей свежести.
– Аника? Так же вас зовут? – сейчас он уже не кажется таким уж угрюмым, как вначале.
– Да, – я кивнула и ещё раз попробовала пустить в ход улыбку.
В это раз сработало. Он не улыбнулся, но его лицо слегка подобрело, если это можно так назвать.
– И что это означает? – он подошел, открыл верхний шкаф, начал выставлять приборы и баночки с кофе и чаем.
– По разному.
– Например? – он повернулся, смотрит ровно в глаза.
Взгляд даже не дернулся, чтобы рассмотреть меня внимательней и подробней.
– Бесстрашная, непобедимая, воин… – пожала я плечом.
Он удивлённо дернул бровями.
– Интересно. А какое ещё значение имеет ваше имя?
– Красивая, – тут я уже усмехнулась.
– В этом есть доля истины, – он кивнул и отвернулся к холодильнику.
– Почему доля? – спрашиваю шутливо.
– Ладно, вас правильно назвали, – ответил не оборачиваясь, – второе значение ближе к истине.
Я так поняла, это был комплимент.
– Так-то лучше.
Он включил кофемашину и поставил чайник.
Открыл холодильник. Достал что-то в пакетах и коробках. Выдвинул ящики с овощами, достал пакеты.
– Вы, наверное, проголодались?
– Я бы выпила чаю, – скромничаю.
Конечно, проголодалась.
– С бутербродом, – он глянул и пытливо прищурился.
– Можно и с бутербродом, – наблюдаю, как он открывает пакеты, достаёт ветчину, сыр укладывает возле досточки. – А ваше имя можно узнать?
Я чего-то осмелела. Он перестал казаться бирюком.
– Лев, – отвечает, не отрываясь от нарезки.
– Лев? – слежу, как проворно он орудует ножом.
– Да, так меня назвали родители, – сейчас он едва заметно усмехнулся.
– Лев – царь зверей, – захотелось сказать ему комплимент.
– Наверное, – он кинул на меня косой взгляд и продолжил тщательно нарезать сыр.
Далее последовала пауза, во время которой, замерев, я слежу за его руками. Почему-то на ум лезет одно, интерес или даже желание узнать как эти руки… нет, о чём это я. Точно попала под его притягательную энергетику и даже не пытаюсь выбраться.
Кажется, войди сейчас кто-то и потревожь этот момент, я расстроюсь, что нам помешали молчать. Потому что в этом молчании есть что-то удивительно постоянное. От чего не хочется избавляться и отходить. Хочется стоять тут рядом с ним и молчать. И смотреть, как он готовит бутерброды. Аккуратно, неторопливо, бережно.
И этот женский голос, который всё ещё звучит из колонки, словно красная лента связавшая время и место и… людей…
Боже, что творится у меня в голове.
Чайник закипел и выключился. Я повернулась, взяла заварник, ополоснула его, открыла пачку с чаем, насыпала.
Стараюсь не смотреть на Льва, и он никак не реагирует на мои действия, словно снова обо мне забыл.
-–
– Извините Аника, за скромный ужин, если бы я знал заранее о вашем приезде, я бы позаботился о том, чтобы вас накормить… Я не знал, что кто-то захочет приехать сюда с друзьями, встречать новый год, – в его голосе послышалась язвительность.