Отбой на заре. Эхо века джаза (сборник) - стр. 50
Его мысли нарушил шагавший навстречу по улице девятилетний брат Эвелин.
– Привет, Хем! Слышал, вы собрались уезжать?
Хем утвердительно кивнул:
– На следующей неделе. Поедем на море.
Бэзил задумчиво на него посмотрел, словно младший брат Эвелин в силу своей к ней близости владел неким секретом, с помощью которого можно было заставить ее передумать.
– А куда ты собрался? – спросил Бэзил.
– Иду играть с Тедди Барнфильдом.
– Что? – воскликнул Бэзил. – Да разве ты не знаешь… – И тут же умолк. Ему в голову пришла абсолютно безумная и преступная мысль; в голове вновь прозвучали слова матери:
«Это не опасно, но болезнь очень заразная». Если юный Хем Биби подхватит свинку, то Эвелин никуда не поедет.
Решение он принял быстро и хладнокровно.
– Тедди играет во дворе за домом, – сказал он. – Если хочешь пройти к нему побыстрее, не ходи через дом – можно пройти чуть дальше по улице, а затем свернуть на аллею.
– Ладно… Спасибо! – доверчиво сказал Хем.
Почти минуту Бэзил простоял, глядя ему вслед, пока мальчишка не свернул за угол на аллею; Бэзил знал, что в жизни еще не совершал поступка хуже.
Неделю спустя миссис Ли приказала подать ужин раньше обычного; на столе были любимые блюда Бэзила: гуляш, жаренная ломтиками картошка, нарезанные колечками персики со сливками и шоколадный торт.
Каждые несколько минут Бэзил говорил: «Боже! А сколько сейчас времени?» – и выбегал в холл посмотреть на часы. «А они не отстают?» – вдруг спрашивал он с подозрением. Раньше его никогда это не интересовало.
– Ни на секунду! Если будешь так быстро есть, начнется изжога, и ты не сможешь хорошо сыграть.
– Тебе понравилась афиша? – уже в третий раз спрашивал он. – «Рипли Бакнер-мл. представляет комедию Бэзила Дьюка Ли “Тень плененная”».
– Да, очень мило.
– Но на самом деле он ведь ничего не представляет!
– Зато звучит очень солидно!
– А сколько сейчас времени? – спросил он.
– Ты только что сам говорил, что сейчас десять минут шестого.
– Ну да. Мне, наверное, уже пора идти?
– Ешь персики, Бэзил! Если не доешь, не будет сил играть!
– Но мне ведь не нужно играть, – терпеливо объяснял он. – У меня лишь малюсенькая роль, и совершенно неважно…
Объяснять дальше уже не стоило.
– Мама, прошу тебя, не улыбайся, когда я выйду на сцену, – попросил он. – Веди себя так, словно ты меня совсем не знаешь.
– Что, даже «Привет!» нельзя будет крикнуть?
– Что?! – Он совершенно утратил чувство юмора.
Со всеми попрощался, и, стараясь изо всех сил заставить свой желудок переваривать еду, а не сердце, которое вдруг почему-то оказалось в районе живота, он отправился в школу «Мартиндейл».
Когда в сумерках показались освещенные окна школы, его волнение стало просто невыносимым; здание сейчас ничуть не походило на то здание, куда он ходил целых три недели подряд. Его шаги в пустынном вестибюле звучали гулко и зловеще; наверху был только смотритель, расставлявший рядами стулья, и Бэзил бродил один по пустой сцене, пока в зал не вошел кто-то еще.
Пришел Мэйол Де-Бек, высокий, умный, но не слишком приятный юноша, которого они импортировали из располагавшегося в нефешенебельной части Крест-авеню квартала для исполнения главной роли. Мэйол, который вовсе не нервничал, попытался завязать с Бэзилом непринужденную беседу. Ему хотелось знать мнение Бэзила относительно того, не будет ли Эвелин Биби возражать, если он станет изредка ее навещать после того, как они отыграют спектакль. Бэзил предположил, что не будет. Мэйол сообщил, что у него есть друг, отец которого владеет пивоварней, и еще у него есть машина с двигателем из двенадцати цилиндров.