Отбор на выживание или Тайна 12 Невесты - стр. 24

И посему Ганхилда не просто не возражала против путешествия, но и даже была ему рада.

«Ну и пусть ей угрожает опасность! Зато это самое настоящее приключение!» – воодушевленно думала девушка, чувствуя себя одной из героинь многочисленных романов, которых она за годы затворничества прочитала неисчислимое множество.

Ганхилда была настолько рада возможности покинуть, наконец, опостылившие ей стены тёткиного дома, что её почти не беспокоило то, что она, наверняка, окажется не только самой некрасивой, но и самой жутко одетой из невест.

«Именно жутко, а не плохо одетой, – со вздохом думала девушка, собирая в чемодан свои бесформенные платья. – Впрочем, у такой страшилки, как она, даже будь у неё самые красивые платья в мире, всё равно не было ни единого шанса понравиться Высокому лорду».

– Ганнусенька, деточка моя, может ну его отбор ентот! Я про лорда ентого ещё туточки и тамочки поспрашивала, и люди про него та-аакое говорят! Говорят, что душегубец ентот, демоном отмеченный, всего за одну седмицу ещё дюжину девиц сгубил! И все красавицы писаные! Стан тонкий да ладный, волос золотой да шелковистый и при этом чернобровы, белокожи, а глаза, что океяны! Погубит он тебя, Ганнусенька, погубит красавицу мою, как есть погубит! – причитала стоящая рядом кормилица.

Ганхилда улыбнулась и обняла кормилицу. Только эта чистая, добрая душа её и любит, только она о ней и беспокоится.

– Мамушка! Мы же уже обсуждали это с тобой. Преувеличивают люди. Ты же сама говорила, что людям лишь бы баять. К тому же, я у тебя далеко не красавица писаная, и волос у меня не золотой, и брови не так уж и черны, и кожа – не так уже и бела, а глаза мои, мало того, что не океяны, так ещё и за окулярами их попробуй рассмотри. Так что, милая моя мамушка, я в безопасности.

Мамушка на это сначала тяжело вздохнула, а затем, нашла-таки что возразить:

– Но стан, стан-то у тебя стройный да ладный! – победоносно заявила она.

Ганхилда горько хохотнула.

– Мамушка, посмотри на меня и скажи честно, придёт ли кому-нибудь в голову, что под этим, – указала она на свой безразмерный балахон, – скрывается тонкий да ладный стан?

Добрая женщина слишком любила свою девочку, чтобы врать ей.

– Всё одно, пойду в храм и помолюсь за тебя! Всем святым свечки поставлю. Попрошу, чтобы оберегали тебя, моё дитятко! – безапелляционно объявила она. – И ещё к колдовке одной загляну, про какую сказывают, будто бы её обереги от любой напасти могут уберечь!

– Сходи, мамушка, и святых попроси и оберег возьми, – даже не разрешила, а искренне попросила Ганхилда, потому как и у неё самой ёкало сердечко от страха. Да так, что порой такой ужас охватывал, что тошнота к горлу подкатывала и голова кругом шла.

Но потом она подходила к зеркалу, видела своё отражение, и задавалась вопросом: а что она потеряет, если умрёт? Свою никчемную, бесцельную, серую и монотонную жизнь? Так может оно и к лучшему? Уж лучше смерть, чем подобное беспросветное существование! В очередной раз говорила она себе и страх перед путешествием отступал.

Ганхилда так привыкла к тому, что её жизнь беспросветна и впереди её не ожидает ничего хорошего, что даже и не надеялась на то, что что-нибудь хорошее с ней всё же может случиться.

Потому увидев на пороге своей комнаты красавицу распорядительницу, она сразу же решила, что та явилась, дабы отправить её домой. Нельзя сказать, что посетившая её мысль обрадовала, но однозначно не удивила. Потому как удивляться было нечему: такому чучелу, как она, было не место даже на отборе на выживание.