Отбор для неудачницы - стр. 7

А я пригорюнилась. Это придется теперь по лавкам да по портнихам бегать! Вот не было печали, жила себе тихо-мирно, и на тебе, пожалуйста.

Зато надо было видеть лицо Илоны, когда за завтраком родительница сообщила, что мы поедем в город покупать мне обновки. Сестра подавилась омлетом, некрасиво захрипела, так что слезы на глазах навернулись. Едва продышавшись, схватилась за стакан, сделала пару больших глотков чая и только после этого просипела:

— Обновки?! Ей?! С какой стати?!

Отец прикрылся газетой, проворчав что-то типа «ох уж эти женщины», а мама невозмутимо повела плечами:

— Она едет в Ралесс и должна выглядеть достойно в глазах наместника и его сына.

Илона заскрипела зубами и яростно уставилась на меня. Если бы взглядом можно было убивать, я бы уже корчилась на полу в предсмертной агонии.

— Я тоже хочу новое платье! — потребовала сестра.

— Мы уже покупали тебе, неделю назад. Два новых платья, а еще и на свадьбу заказали. Между прочим, у лучшей портнихи Боунса!

— Ну и что?! — сестра капризно надула губы. — Ей, значит, покупаете, а мне нет?!

— А ничего, что обычно наоборот? — прохладно поинтересовалась я.

— Ничего! Мне нужнее! А на тебе платья, как шапка на чайнике!

— Илона, — строго сказала мать, глянув на сестрицу так, что та притихла, — прекрати. Каждый человек прекрасен по-своему. И Ксанка наша — красавица. Она еще там всем покажет.

Сестра недовольно губы поджала и отвернулась, а я благодарно улыбнулась матери. Приятно, когда в тебя верят, несмотря ни на что.

Завтрак продолжился в напряжённой тишине, потом я ушла к себе готовиться к поездке в город, а сестра продолжила скандалить и требовать справедливости, которая в ее глазах выглядела так: ей — все, а мне — ничего. Бедняга, ее просто рвало на части от того, что я не только еду на отбор вместо нее, так меня еще и наряжать собираются. В общем, кричала она, кричала, ногами топала, слезы из себя давила, в итоге все закончилось тем, что сестрица увязалась вместе с нами и выторговала себе шляпку.

Не скажу, что обрадовалась такой компании. Я и так не люблю все эти примерки, а тут еще язва белобрысая под боком вьется и зудит, всеми силами стараясь испортить настроение. Она отпускала язвительные комментарии о моей фигуре, насмехалась, картинно жалела бедную портниху, которая никак не могла замотать меня в кусок голубого атласа и сделать красивую драпировку там, где она должна быть по фасону, а не там, где у меня гуще бока выпирали. Сама примеряла платья, которые идеально садились на точеной фигурке и крутилась передо мной со словами:

— Учись, как надо.

Я держалась, как могла, утешая себя мыслью, что это не может продолжаться вечно. Рано или поздно сестрица выдохнется, потеряет запал и заткнется. Но не тут-то было. Она, наоборот, все больше распалялась, и когда маменька прохаживалась мимо прилавков, подбирая ткани и украшения, сестра всячески позорила меня перед случайно забредшими в салон покупателями.

Ей все-таки удалось выбить меня из колеи, и спустя два часа я мечтала только об одном — вернуться домой и больше никогда и ни за что не ходить по модным салонам. Не мое это, не мое! Мне проще в поле, в венке из ромашек, чем здесь — в шелках и атласе.

***

— Тебе очень идет этот цвет, — умилилась маменька, глядя, как портниха изо всех сил пытается упаковать меня в небесно-голубое атласное платье. Я стояла, уперевшись руками на стол, а мадам Адлер затягивала шнуровку на корсете.