От земли до рая - стр. 3

– Ты останешься? – нарушил ход моих мыслей Сонькин звенящий голос. – Оставайся, а? Хоть на денек. Завтра сойдем в Новом Орлеане.

– А туда зачем? – лениво приоткрыл один глаз Гейман.

– Зачем-зачем! Ты как будто не знаешь! Лильке приспичило послушать джаз.

– Негритянское пение? – обнажил идеально белые зубы Ян Львович. И у меня дыхание замерло. То ли от улыбки этой голливудской. То ли от понимания того, что он… Он! помнит тот давнишний разговор со мной. Сколько мне было, когда он состоялся? Семь? Восемь? Я выдавила улыбку. Он изогнул бровь. Будто подталкивая меня к тем словам, что я послушно произнесла дальше:

– А что, бывает другое?

Его словам. Которые он сказал мне, когда застукал меня, маленькую, роющуюся в его компакт-дисках. И точно так же, как тогда, мне снова стало неловко. Потому что это он оплачивал мой каприз поехать в Новый Орлеан послушать джаз. Тут уж я и при желании не могла бы соврать, что это меня Сонька вслед за собой потащила.

– Ну, так что? Ты останешься? Давай, па! Лето заканчивается, а ты ни дня еще не отдыхал. Потусишь с нами, потом забуримся на какой-нибудь конц[1], и на самолет. Привет, родина!

Гейман молчал, что-то там прикидывая в уме, работающем получше многих даже самых мощных компьютеров. Не знаю, правда это или нет, но Сонька как-то рассказывала, будто он специально тренировал мозг, занимаясь по какой-то секретной методике, позволяющей расширить возможности сознания. Звучало это, конечно, довольно странно, если не сказать – смешно. Да только, глядя на Яна Львовича, верилось и не в такое.

– Ладно. Твоя взяла. Пойду, переоденусь. Моя каюта, надеюсь, свободна?

– Эм… Ну, мы там с Лилькой обитали, но по такому случаю, вестимо, освободим барские хоромы, – Сонька вскочила и дурашливо поклонилась. – Льюис, дорогуша, поручи кому-нибудь перенести наши с Лилей вещи в белую каюту.

Гейман улыбнулся и поднялся вслед за дочерью. Тут же подтянулась охрана. Он кивнул каким-то своим мыслям и, широко шагая, направился к лестнице, ведущей вниз. Но на полпути остановился. Подошел к лежаку, взял что-то, похожее на пузырек с кремом от загара, вернулся и бросил его прямо в меня. Я успела перехватить тюбик буквально в последний момент – настолько неожиданным был его выпад…

– Намажься, – велел он.

Я растерянно обвела себя взглядом, покосилась на разгорающийся все сильнее закат на горизонте и, медленно сглотнув, прошептала:

– Солнце уже село.

– Твоей коже даже лунный свет противопоказан, – улыбнулся Ян Львович. Вот только улыбка не коснулась его глаз. – Так что… намажься, да.

– И правда, Лиль! Смотри, вон, опять вся красная… – затараторила Соня, подходя поближе ко мне и забирая тюбик с кремом из моих рук. А я и слышала ее, и не слышала, провожая напряжённым взглядом широкую спину Геймана. – Ну-ка, повернись!

– Зачем?

– Намажу тебя, горе луковое. Прав папа, ты ж похуже вампира!

– Ну, спасибо, – посчитала нужным обидеться я.

– А что, я не права, скажешь? Даже на них так не действует солнечный свет, клянусь.

– И много ты знаешь вампиров? – Ян Львович, наконец, скрылся из моего вида, и я перевела взгляд на подругу.

– Ни одного! Но ты под подозрением… – захохотала Сонька. Подыгрывая подруге, я навалилась на нее сверху и угрожающе клацнула зубами прямо у нее перед носом. Она завизжала и принялась от меня отбиваться. Парни из охраны синхронно закатили глаза. А солнце, упавшее за горизонт, разукрасило небо и воду всеми оттенками охры…