От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - стр. 41
Внешне все оставалось чинно. 11 мая Сталин получил телеграмму от короля Великобритании Георга VII: «Наконец, после столь многих лет доблестных усилий и героических жертв, Объединенные Силы Союзных наций окончательно и безвозвратно ниспровергли отвратительную власть гитлеровской Германии. Этим наши армии принесли освобождение замученным народам всей Европы. В течение этих лет борьбы наши два народа создали новую дружбу, которая была практически закреплена англо-советским Договором о союзе и послевоенном сотрудничестве, подписанным в июне 1942 года. Я надеюсь, что за нашей дружбой военного времени последует еще более тесное понимание и сотрудничество между нашими двумя народами в последующие годы мира».
Советский лидер немедленно исполнил долг вежливости, направив ответ: «Сердечно благодарю Вас, Ваше Величество, и весь британский парод за дружественные поздравления и приветствия вооруженным силам и пародам Советского Союза по случаю окончательного разгрома гитлеровской Германии. Ценой величайших жертв советского и британского народов и народов союзных стран завоевана эта победа.
Кровью, совместно пролитой в жестокой борьбе против гитлеровских орд, скреплена дружба британского и советского народов. От имени советского парода я шлю Вам, Ваше Величество, британскому народу и вооруженным силам Великобритании горячие поздравления в дни нашей победы над Германией и выражаю уверенность в том, что союзные отношения между нашими странами, доказавшие всю свою прочность в годы войны, приведут к еще более тесному и плодотворному сотрудничеству в годы мирного развития на благо всех свободолюбивых народов».
Но за высокопарными словами британских лидеров скрывались совершенно иные мысли, замешанные на жесткой геополитике, откровенном цинизме и предательстве.
Не успели отзвучать победные салюты, как Черчилль ужасался: «Мир был в смятении. Основа связи – общая опасность, объединявшая великих союзников, – исчезла мгновенно. В моих глазах советская угроза уже заменила собой нацистского врага. Но объединения, направленного против нее, не существовало».
Британский премьер 12 мая писал Трумэну: «Я всегда стремился к дружбе с Россией (!), но, так же как и у Вас, у меня вызывает глубокую тревогу неправильное истолкование русскими ялтинских решений, их позиция в отношении Польши, их подавляющее влияние на Балканах, исключая Грецию, трудности, чинимые ими в вопросе о Вене, сочетание русской мощи и территорий, находящихся под их контролем или оккупацией, с коммунистическими методами в столь многих других странах, а самое главное – их способность сохранить на фронте в течение длительного времени весьма крупные армии… Железный занавес опускается над их фронтом… Тем временем внимание наших народов будет отвлечено навязыванием сурового обращения с Германией, которая разорена и повержена, и в весьма скором времени перед русскими откроется дорога для продвижения, если им это будет угодно, к водам Северного моря и Атлантического океана».
Выступая по радио 13 мая, Черчилль призвал англичан проявлять бдительность. «Будет мало пользы от наказания гитлеровцев за их преступления, если не восторжествует закон и справедливость и если на место немецких захватчиков придут тоталитарные или полицейские режимы». Но не стал пока публично называть нового главного врага. Начальник британского генштаба Алан Брук в тот день написал о Черчилле: «У меня создалось впечатление, что он уже стремится к новой войне! Даже если это означает войну с Россией!» Так и было.