От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - стр. 35
Госдеп в то время соглашался с самыми жесткими оценками советской политики: «Русские предприняли шаги к усилению своего контроля над Восточной Европой. Они заключили двусторонние договоры о сотрудничестве с поляками в Люблине (несмотря на наши возражения), с правительствами Югославии и Чехословакии. Они предприняли односторонние действия по формированию правительства Австрии, действовали независимо в Румынии, Болгарии и Венгрии, не проводя консультаций с американскими и британскими представителями в этих странах. Отдельное экономическое соглашение было заключено с Румынией, которое сделало возможным осуществление советского контроля над румынской промышленностью и которое прервало торговые связи Румынии с остальным миром. Русские отказались от американо-британских предложений о проведении открытого обсуждения политической ситуации в Румынии и выборов в Болгарии. Эти действия противоречат Крымской декларации о свободной Европе, причем Большая тройка согласилась объединить свои усилия и помочь освобожденным народам решить их насущные политические и экономические проблемы при помощи демократических методов. Восточная Европа в действительности представляет собой советскую сферу влияния».
В информационном бюллетене говорилось также, что роспуск Коммунистического Интернационала (Коминтерна) не имел никаких практических последствий: ни одна из его бывших страновых секций не исчезла, напротив, все они активизировали свою деятельность.
В Вашингтоне шли активные обсуждения с участием Грю, Гарримана и Форрестола о целесообразности ревизии ялтинских договоренностей и по Дальнему Востоку, коль скоро СССР нарушает договоренности по Восточной Европе. Подробнее об этом мы поведаем ниже. Пока же скажем, что речь шла об ограничении ранее согласованных советских прав в Порт-Артуре и Дальнем, получении дополнительных уступок по Маньчжурии и Корее, а также об использовании Курильских островов военной авиацией США. Соответствующий запрос за подписью Грю был направлен военному министру Стимсону 12 мая.
Стимсон ответил, что вступление СССР в войну с Японией по-прежнему «будет иметь глубокие военные последствия», а Соединенные Штаты в любом случае не в состоянии воспрепятствовать занятию названных территорий Красной армией (за исключением Курильских островов, причем ценой «неприемлемых потерь американских жизней»). В итоге отход от ялтинских позиций был ненадолго отложен.
Трумэн, пишет известный американист Виктор Леонидович Мальков, «лучше многих оценил тот факт, что у Москвы все еще сохранялись дипломатические отношения с Токио и в случае возникновения крайнего напряжения в связке США – СССР могло произойти сближение между Москвой и Токио. А тогда из почти военного союзника СССР легко мог превратиться вновь в нейтральную державу, заинтересованную скорее в затяжке войны на Дальнем Востоке, чем в ее быстрейшем завершении».
Ну а кроме того, те немногие в администрации, кто знал о ядерной программе, полагали: если столкновение с Советским Союзом окажется неизбежным, пусть оно лучше произойдет после обретения США атомного оружия.
А до этого события оставались уже считаные недели. Ядерная программа США оставалась тем «слоном в комнате», о котором предпочитали не говорить все те, кто по долгу службы отвечал за отношения с СССР. Но о возможном влиянии бомбы на послевоенный мир много думали и говорили в своем кругу ученые, задействованные в Манхэттенском проекте, как называлась американская атомная программа.