От винта, господин дракон! - стр. 16
– Хуже: им теперь делать подхалимную стенгазету о роли драконов в современном обществе. С рисунками и мудрыми изречениями. «Подхалимную» – это, кстати, цитата.
Мы с Гвен синхронно фыркнули.
– Ох, – поделилась я печалью, – я теперь без единой монетки в кармане. Есть тут где-нибудь возможность подзаработать?
– У тебя стихия какая, огонь? О, для артефактора-огневика работенка всегда найдется. Первачок, правда… – Сойер призадумался. – Если только постарше кто за тебя поручится.
– Я еще в мобилях разбираюсь, – прихвастнула я. – Могу с ремонтом помочь.
Парень присвистнул с подчеркнутым уважением.
– Слушай, давай я поспрашиваю у своих, может, что подскажут, – ответил он к моей великой радости. – Ну и если мне что попадется… Правда, я-то по земле больше, но всякое бывает.
И так залихватски мне подмигнул, что я неожиданно смутилась.
Началась настоящая студенческая жизнь со всеми ее радостями и небольшими горестями. С учебой проблем у меня не было, я схватывала все на лету и ни одной лекции ни прогуляла – даже желания такого не возникло. После обеда я обычно возилась с моделью – сделать второй экземпляр, да еще без помощи Джея, оказалось непросто. Зато я была в курсе всех событий летного клуба: после того как учебный год начался, народу там заметно прибавилось, и я из своего угла могла наблюдать и за теоретическими занятиями, и за тренировками. И вздыхать украдкой: мне такое уж точно не светило.
По вечерам я готовилась к занятиям, писала брату письма и изредка получала от него очередное наставление, связанное с его изобретением.
Дни летели за днями, и каждый из них приносил маленькое, но очень интересное открытие.
Взять хотя бы нашего куратора. Вот уж кто был противоречив, как логика героини дамских романов. Мне он больше напоминал поэта или актера, навечно застрявшего в трагическом образе, нежели ученого и магистра. При этом уже через две недели мы поняли, что опережаем программу курса и продвигаемся весьма интенсивно. А дисциплине на его занятиях могли бы позавидовать и студенты-боевики.
А еще мы таки увидели Тоскливого Найджела в гневе. Уж не знаю, кто его довел до этого состояния – точно кто-то до нас постарался, – но зато вкусить все последствия выпало именно нам. Сначала Грант принялся торопливо мерить аудиторию шагами, приговаривая: «Что же, как же… как же так?» – а потом ни с того ни с сего объявил внеплановый опрос и принялся так гонять нас вдоль и поперек материала, сыпал такими едкими комментариями и ругательствами (абсолютно литературными причем, не подкопаешься), что с нас за одно занятие по семь потов сошло, и выходили мы из класса, будто в мясорубке прокрученные: столь несчастные и печальные, словно пять дюжин тоскливых найджелов, оставшихся без обеда.
Или вот драконы. О них не думать не получалось совершенно. Слава Создателям, с Алирийским в эти дни мне сталкиваться не приходилось. Зато каждый номер «Вестника» выходил неизменно с его ехидной физиономией на первой странице. Сидеть без дела мой не слишком добрый знакомый явно не привык и активно взялся за освоение вверенной ему территории. Студентам теперь разрешалось официально работать, начиная с четвертого курса, при условии, что работа соответствует специальности учащегося. Для неработающих клубы или секции стали обязательными – хоть где-то ты должен был отметиться.