От плоти и крови - стр. 34
Хлопоты по хозяйству, уроки, запах свежей выпечки, поездки в поселение или на соседние фермы для обмена товарами. И даже свободное время, чтобы почитать, покататься на лошади или поиграть. Все это осталось далеко позади.
Где будет находиться сама Фэллон, пока ее родные занимаются домашними делами?
Она поднялась, следуя въевшейся привычке вставать рано, натянула ботинки, вышла в общую комнату. Подбросила дров в камин, где едва заметно тлели угли, и отправилась задать корм лошадям.
Фэллон наблюдала за восходом солнца, как вчера наблюдала за закатом.
К ее возвращению Маллик уже вскипятил воду, разлил по кружкам крепкий чай и по-походному, на сковороде над огнем, пожарил яйца с беконом.
– Доброе утро, – поприветствовал он подопечную. – Выезжаем сразу после завтрака.
– Хорошо, – скупо кивнула она, взяла чай, заваренный крепче, чем ей нравилось, и горьковатый без меда, который она любила.
Фэллон сразу же пожалела, что не сообразила взять в дорогу баночку меда, но смирилась с этим и приступила к еде, придвинув тарелку, поставленную на стол Малликом.
Тот устроился рядом, не пытаясь больше заговорить. Угасшая за ночь неприязнь к будущему наставнику и порядком надоевшая тишина подтолкнули Фэллон к тому, чтобы начать беседу самой.
– У тебя нет ни жены, ни детей?
– Все верно.
– Из-за того, что ты предпочитаешь компанию мужчин?
– Нет. – Маллик отвечал, не отрываясь от завтрака. – Мой долг, мое предназначение, моя судьба – вот моя супруга.
– Кому какое дело, если во время исполнения долга кто-то согреет тебе постель?
– От меня требуется безоглядная преданность Избранной. – Мужчина перестал есть и прямо посмотрел на Фэллон. – Однако супруги и возлюбленные тоже заслуживают преданности. И эти чувства могут вступить в противоречие.
– Родители могут быть преданны друг другу и в то же время – своим детям, – опровергла она его объяснение. – Как в нашей семье.
– Такова природа любви. Она гораздо сильнее, чем долг или присяга.
– Разве ты никогда никого не любил?
– Была одна девушка с яркими глазами и волосами, подобными языкам пламени. Не знаю, можно ли назвать это любовью, но я испытывал к ней тягу. Мое сердце колотилось, как безумное, стоило мне лишь посмотреть на нее. Если же удавалось вызвать ее улыбку, то я чувствовал себя самым богатым парнем на свете. И точно знал: если она когда-нибудь коснется моей щеки, я умру абсолютно счастливым.
– Никто не умирает от любви, – рассмеялась Фэллон.
– Это не так, дитя. Иногда сильные чувства приводят к страшным последствиям. Поэтому я так и не ощутил ее прикосновения. Я сделал свой выбор.
– Пожалуй, ты действительно любил ее, раз помнишь даже тогда, когда стал старым, – глубокомысленно заключила девочка, пережевывая последний кусок. – Кстати, а сколько тебе лет?
– Я родился в третий день третьего месяца шестьсот семьдесят первого года, – ответил Маллик, откидываясь назад и заглядывая в глаза Фэллон.
– Да ладно! – снова рассмеялась она и по привычке потянулась к чужой тарелке, чтобы убрать ее. – Если не хочешь говорить, просто…
– Меня произвела на свет ведьма, а зачал солдат, в венах которого текла эльфийская кровь, – схватив собеседницу за руку, отчеканил Маллик. – Отца я не помню, ибо он погиб в бою, едва меня отняли от груди. Я был единственным сыном, и моя мать рыдала, как и твоя, когда узнала о грядущем служении. Мы провели вместе немногим больше десяти лет. Еще десять лет наставник обучал меня, тренировал, показывал мне мир. И еще десять лет заняли отработка навыков и отшельничество.