От печали до радости - стр. 2
Как и везде в России, уже в первые месяцы революционных событий в Петрограде, в селе был создан сельский комитет, председателем которого избрали самого зажиточного лесозаготовителя Андрея Ивановича Корнева, а секретарем – тоже не бедного – Кузьму Ивановича Сормова. Какую они вели политику, уразумели не сразу. А началось все с общего собрания, которое назначили в школе, для проведения политинформации.
Алексей Воронин, пришедший с фронта на побывку, одним из первых явился на собрание. Хотелось увидеть односельчан, узнать новости, да и о себе рассказать.
Зашел он в сельскую школу и глазам не поверил. На стенах висят портреты Николая П и царской семьи, а под портретами стоит стол, за которым сидят члены сельского комитета:
Алексей с удивлением спросил :
– Разве Вы не слышали, что уже три месяца, как царя скинули? Мы на фронте с офицеров погоны сорвали. А у Вас императорский иконостас? Как это понимать?
Корнев, Сормов, и другие члены Комитета будто и не слышали этих слов, только переглядывались между собой :
Алексей в ярости сорвал портреты, скомкал их и выкинул за дверь. Никто не шелохнулся.
Пришли односельчане, и тут Корнев обрушился на Алексея, открывая собрание, сказал :
– Простите Христа Ради, сидим здесь с голыми стенами, как в бане, пришел тут анархист Алешка и по срывал портреты, Ни стыда ни совести не стало.-
– Да царя то больше нет, Вы против советской власти, что ли? – упорствовал Алексей,
– Да ты сам недавно носил царский мундир – под дружное молчание сельчан продолжал Корнев.
На том и закончили, не смогли еще определиться жители села в какую сторону метнуться.
Тогда же на исходе зимы вернулись с фронта в соседнее село сыновья многодетного бедняка – братья Спирины Иван и Митрофан. Смелые, задорные и боевые, они очень скоро разозли своими поступками местное начальство. Так, что Корнев и его соратники только и ждали случая расправиться с неугодными «смутьянами», да так, чтоб другим неповадно было.
И случай подвернулся. Решили братья поучить уму – разуму монашек, для чего заглянули в монастырь и начали свою пропаганду. Мол, пора выбросить этот дурман из головы, расходится по домам и заняться настоящим делом, какое прикажет революция. Перепуганные монашки кинулись в келью Матушки Игуменьи. А братья, тем временем, зашли в трапезную, где стоял накрытый стол со скудным ужином. В мисках плавала жижа, сваренная из гнилой картошки с репой, да лежал рядом ломоть темного хлеба, выпеченного пополам с лебедой. В углу стоял самовар с напитком, заваренном на целебных травах, любовно собранными и высушенными летом, используемыми вместо чая, который и у зажиточных мужиков не всегда был. А рядом стоял мед, да банка варенья из клюквы со свеклой вместо сахара. Братья собрали хлеб, а банку варенья сунули Семену, и разошлись по домам. Игуменья, вышедшая на шум, устроенный братьями, увидела только их спины. Она запрягла кобылу в телегу и поехала искать защиту у Корнева, о чем и рассказала ему во всех подробностях. Надо сказать, что тогда на исходе 4-х летней войны, многие действительно жили впроголодь, пекли ржаной хлеб пополам с лебедой, доедали мерзлую картошку, варили пустую похлебку с луком, а у некоторых и того не было.
Корнев тут же оповестил односельчан о случившемся.