От любви с ума не сходят - стр. 43

– Это долгий разговор, я много могу рассказать об Але. Давай отложим его на другое время. Уже поздно, ты наверняка устала (он как бы не заметил, что обратился ко мне на "ты", а я тоже глазом не моргнула). Пойдем-ка сейчас домой, а наговориться еще успеем. Слишком печальные воспоминания… А теперь давай переключимся и побеседуем лучше о бабочках и птичках.

Он проводил меня до дома; с утра чуть покапало, но к вечеру погода устоялась, и мы прошли пешком несколько остановок по маршруту моего троллейбуса – я согласна была идти и до самого Сокола, но дома меня поджидал невыгулянный Гришка. По дороге мы вели легкую светскую беседу; как всегда, когда сталкиваются друг с другом жители Первопрестольной и северной столицы, речь зашла о том, чей город лучше. Володя знал и любил Питер, но полагал, что есть вещи несравнимые, и у Москвы свой шарм, который не стоит сравнивать с холодным очарованием моего родного гнезда. Мне пришлось с ним согласиться: Москва так похорошела и расцвела за последнее время, чего не скажешь о Питере, а при мысли об отдаленном районе, в который переселили моих родителей, у меня до сих пор мурашки пробегают по коже – такие безликие и невыразительные дома есть, наверное, во всех городах бывшего Союза. Так что мы друг с другом почти во всем согласились, и обошлось без яростных споров, которые нередко возникали у меня с моими московскими родичами. Впрочем, за мирным течением разговора угадывался подтекст: Володя старался "прощупать почву" и в ненавязчивой форме пригласил меня пойти с ним посмотреть возрожденный Храм Христа-спасителя – так, чтобы в случае, если я откажусь, мой отказ не прозвучал бы обидно для него. Но я согласилась – опять-таки ему в тон, неопределенно, "когда выберем время". После этого он осмелел и, когда на пути у нас встретилась лужа, взял меня под руку – и не отпускал до самой двери моей квартиры.

Как ни странно, пес воспринял его хорошо. То ли Володя вообще любил животных, а Гриша это почувствовал, то ли пахло от него на собачий вкус приятно – но только он не стал вредничать, дал ему спокойно пройти в дверь, а потом даже подставил голову, чтобы Володя почесал ему за ухом. Я обрадовалась – вот с кем можно будет отправлять пса на прогулку! Впрочем, на первый раз мы гуляли вместе; когда пора было возвращаться, а Гришка не захотел, то Володя просто с ним сурово поговорил, и тот послушно побрел домой – вот что значит мужская рука!

Впрочем, Грей не доставлял мне излишних хлопот – мне, как всегда, повезло. Постепенно я знакомилась со своими соседями по дому; самым важным из них для меня оказался долговязый паренек в очках, лет пятнадцати, который однажды сам позвонил мне в дверь. Гриша (тоже Гриша!) жил в соседней квартире и был страстным собаколюбом. Эта его любовь-страсть усугублялась тем, что он жил с родителями и двумя сестрами в двухкомнатной квартире, в которой помещался вместе с ними только небольшой русский спаниель Гоша. Гриша-мальчик, как выяснилось, давно выбрал себе профессию: он собирался стать кинологом. Он, собственно говоря, пришел познакомиться не со мной, а с Греем; они обнюхались – и остались довольны друг другом. Гриша сам предложил мне гулять с собакой, когда мне будет некогда, и я с радостью схватилась за его предложение. Со стареньким Гошей мой Грей нашел общий язык – вернее, он воспринимал его как пустое пространство (мой пес считал себя не собакой, а человеком, он был оторван от материнской груди в чересчур юном возрасте и воспитан в людском окружении, а потому был равнодушен к своим сородичам), и они вполне мирно вели себя на улице – насколько Гриша мог вести себя мирно и тихо. Я не злоупотребляла добрым расположением Гриши (человека); более того, Витины уроки не прошли даром – я платила юному кинологу за каждую прогулку. Гриша сначала отказывался, но недолго – кому сейчас не нужны деньги? Таким образом, я могла спокойно дежурить в больнице и навещать родителей в Питере по уик-эндам – в этих случаях Гриша – мальчик приходил ко мне ночевать вместе с Гошей. Главное, мне вовсе необязательно было сломя голову вечером мчаться домой.