От Адама к Храму - стр. 20

Однако правитель совсем не рад щедрому предложению. Он ничего не имеет ни к кому из них, отправляет всех домой кормить свои семьи, и только “провинившегося” Биньямина хочет оставить у себя. Значит, не реализация Авраамова пророчества происходит тут, и даже не искупление вины за историю с Йосефом через добровольное принятие на себя его беды.

Отец не выдержит повторения той истории… Что делать? Все взгляды невольно устремляются на Егуду. Он выходит вперед. Однако его попытки убедить правителя не удаются, и тогда он выкладывает последний козырь: самого себя, как замену Биньямина на рабскую долю. И вдруг непреклонный вельможа ломается. Он прогоняет своих слуг, он плачет и говорит странные слова: “Я Ваш брат Йосеф”. От потрясения братья не могут осмыслить происходящее. Добровольная жертва, как и раньше, вдруг оказывается ненужной. Что произошло? Каков был замысел Йосефа, и что нарушило его инкогнито?

Йосеф видел в десяти братьях коллективного Эсава своего поколения, воспринимал их вражду как продолжение вражды Эдома к Израилю, отброшенного – к избранному. Да и какие основания были у Йосефа после всего происшедшего с ним усомниться в своем явном избранничестве? Единственный, кто остался ему предан в разлуке, был единоутробный брат Биньямин. Не постигнет ли его такая же участь? И не нужно ли детям Рахель объединиться, чтобы в благодатном инкогнито, без вражды, произрастить из себя народ Израиля? Значит, надо вытащить к себе бережно хранимого дома Биньямина, оставить его у себя под благовидным предлогом, а остальных братьев отправить подальше к своим семьям, чтобы губительная ревность навеки оставила сынов Рахели.

Ни ума, ни хитрости, ни власти Йосефу не занимать, поэтому спектакль был проведен блестяще. И вдруг выходит на авансцену Егуда, и одной своей фразой меняет ход истории, ломает не только великолепный сценарий, но, пожалуй, и саму Судьбу. Далекий, непонятный и горделивый правитель чужой империи вдруг оказывается рыдающим братом.

Предложение Егуды не просто застало Йосефа врасплох. Оно доказало правителю, что при всей его испытанной праведности Егуда поднялся выше: он готов принести себя в жертву вместо сына соперницы его матери, любимчика отца, заслонившего собой остальных сыновей. Братья идут за ним, значит это не коллективный Эсав, а живое ядро народа Израиля, от которого нет смысла отмежевываться и скрываться!

Поединок закончился. Был победитель, не было проигравших. Впервые все сыновья остались избранными, все по эту сторону забора. Отсев ушел в прошлое. Мера избранности может и должна быть разной, как и особые акценты служения каждого колена, невыносимый же вопрос отбраковки со всей его смертельной остротой теперь отпал. Вести непримиримую борьбу внутри семьи больше не за что. Превращение избранных единиц в народ начало набирать обороты.

Чем же превзошел Егуда Йосефа, чистого гения, не запятнавшего себя в полном одиночестве среди развращенных язычников и доведшего великие способности отца до того, что стал правителем и кормильцем мирового масштаба? Ведь Егуда не устоял перед Тамар! Правда, она не была замужней, он не знал её подлинную идентификацию, и, тем не менее, трудно назвать его поведение здесь образцом праведности… Да и были ли уделом Егуды такие колоссальные испытания, такие падения и взлеты, которые выпали на долю Йосефа? И ни тюремная бездна, ни необъятная власть не поколебали его святости. Ни месть, ни жажда, дорвавшись, насладиться сполна не наполняли его чистое сердце.