Острый перец на твоих губах - стр. 22
Так хочется намочить ноги…
Почему нет?
Плавно освобождаю свою ладонь. Снимаю обувь. Ступни утопают в прохладной траве. Осторожно ступаю по ней до воды. Берег здесь отличный, только у самой кромки воды ил. Пальцы тонут в нем и меня накрывает такой искренний детский восторг… Это непередаваемо. Хочется смеяться и плакать от радости.
Еще один шаг и кожа касается воды. Подол длинного платья намокает, неприятно липнет. Поднимаю его чуть выше и шагаю в одну сторону, разворачиваюсь, делаю несколько шагов в другую.
Равиль смеется, глядя на меня. Глупо выгляжу, наверное, со стороны.
Он неожиданно скидывает обувь, носки, подворачивает штанины брюк и идет ко мне.
— Она же холодная, — передернув плечами, подхватывает меня за талию одной рукой, приподнимает, ставит к себе на ноги. — Сумасшедшая девочка. Заболеешь.
— Я еще немножко. Можно? — закусываю губу.
Стоим очень близко друг к другу. Здесь сейчас только я, он и луна. Равиль смотрит мне в глаза. Я отчетливо ощущаю его напряжение и желание. Слишком тесно он прижимает меня к себе. Сквозь тонкие брюки невозможно не заметить.
— Очень хочу тебя поцеловать, — его лицо приближается.
В зрачках последний раз мелькает отражение луны и теплые мужские губы накрывают мои, не дожидаясь ответного «Можно». Я хотела сказать, наверное, прочитал…
Равиль ласкает их осторожно. Рисует языком контур, слегка надавливает, просясь глубже. Приоткрываю рот, впуская его вкус в себя. Вдруг понимаю, что целоваться так совсем не умею. Его ладонь скользит по моей спине, пальцы врезаются в кожу через ткань платья, поднимаются к затылку, путаются в волосах. Равиль берет управление в свои руки, оттягивает немного назад мою голову. Отрывается от моих губ, чтобы сделать вдох.
— Мой олененок… — произносит на выдохе, снова головокружительно целуя меня. Расплатятся. Покусывает мои губы, тут же зализывает их, тихо стонет прямо мне в рот. — Останови меня, — просит он, тяжело дыша. — Если я делаю что-то не так, тормози меня сама.
Смелее, настойчивее вдавливается языком мне в рот. Столкновение наших языков обжигает во мне каждую клетку. По выстроенным барьерам идут заметные трещины. Я дрожу, он чувствует, прекращает терзать мои губы, заглядывает в глаза.
— Ну чего ты молчишь?
— Нужно что-то сказать? — одурманенный мозг плохо соображает.
— Я же сказал, останови, если…
— Пока не было повода остановить, — понимаю, о чем он.
— Тебя всю трясет. Это недостаточный повод? — злится.
— Замерзла.
— Дурак, — усмехается, поднимает меня на руки, выносит из воды. — Сейчас, — быстро расстегивает рубашку, снимает ее, обнажая торс, накидывает мне на плечи.
Ищет нашу обувь, а я неприлично пялюсь на полуобнаженное красивое мужское тело. Если он сейчас меня обнимет, я точно упаду в обморок.
Равиль находит нашу обувь, присаживается передо мной на корточки и растирает ладонями заледеневшие ступни.
— Пойдем домой, — предлагает свою руку, чтобы опереться.
— Не хочу. Мы можем еще немного побыть здесь? — кутаюсь в его рубашку плотнее. Вся пропахну теперь его запахом. Утром будет стыдно, это сейчас моих горящих щек никто не видит.
— Можем. Иди сюда, — тянет к себе, прижимает спиной к торсу.
Между нами теперь мое платье и его рубашка, но мне кажется, что я голая. И это не противно, вот так прижиматься к нему. Мне не хочется прибежать в дом и помыться. Наоборот, я бы сохранила на себе немного этого сильного запаха.