Остров с призраками - стр. 12

– До вечера, парни! – крикнул Петрович и, нахлёстывая Сивку по бокам, затрусил на ней по лесной тропинке.

Лесник уехал с объездом, и ребята остались одни.

Пельмень передёрнул плечами и сам себе сказал:

– Пора подкрепиться!

Он уселся на сене возле навеса и, покопавшись в рюкзаке, извлёк свёрток с бутербродами, которые незамедлительно стал уплетать.

– Вкуснотиш-ша! – прошамкал набитым ртом Пельмень, и тут его взгляд встретился с взглядом Чука.

Пёс лежал напротив и, положив голову на лапы, внимательно наблюдал за жующим толстяком.

Пельмень икнул, едва не подавившись, и, перестав жевать, тоже уставился, не моргая, на собаку. Сидеть с раздувшимися щеками было нелегко, потому – что скопившейся во рту слюны становилось всё больше и больше, грозя потечь по подбородку, что, несомненно, послужило бы сигналом собаке к гонению обжоры по лесу до полного его истощения.

Чук зевнул, прикрыв глаза, и Пельмень быстро-быстро заработал челюстями. Чук перестал зевать, и Пельмень тоже перестал жевать.

Борьба человека с собакой продолжалась долго: когда собака на секунду переключала своё внимание на что-то другое, человек быстро жевал, не сводя с неё настороженных глаз; как только собака опять устремляла на него грозный взгляд, челюсти человека замирали в застигнутом положении.

Таким неудобным способом Пельмень кое-как всё-таки умудрился дожевать бутерброд и облегчённо вздохнул.

Тут собака встала и ушла.

Пельмень дождался, когда Чук залезет в конуру, и торопливо приложился к полуторалитровой баклажке с молоком, опустошив её почти наполовину. Довольный тем, что ему так ловко удалось обхитрить собаку, Пельмень блаженно растянулся на душистом сене. Через минуту его могучий храп разнёсся далеко окрест, не на шутку перепугав лесных обитателей. На короткое время в лесу наступила тишина. А когда юркий воробей слетал на разведку и доложил об увиденном, лесные обитатели запели с новой силой, радуясь, что это всего-навсего обыкновенный человеческий храп, только очень громкий.

Вовчик, испытавший шок оттого, что его чуть не потеряли в лесу, перейти спать на душистое сено был не в силах и остался лежать в телеге. Он только и мог, что во сне постанывать и сучить ногами, видно, всё ещё догонял Сивку.

Только Витька, как настоящий путешественник, привыкший неутомимо преодолевать всякие опасности и трудности, которые всегда подстерегают на пути знаменитых исследователей, не развалился, как остальные, спать, будто они до этого не спали тысячу лет и сюда приехали отсыпаться, а решил исследовать местность на предмет её ознакомления.

Вначале он хотел забраться на самую высокую сосну и сверху всё осмотреть в бинокль, но, прикинув, что из-за разлапистых веток обзора не будет, остановился на крыше, как на месте наиболее подходящем для наблюдения. По приставленной к стене лестнице, словно заранее кем-то приготовленной для такого нужного дела, Витька залез на крышу. Но даже оттуда его зоркие глаза, усиленные во сто крат биноклем, видели одни макушки сосен, правда, так близко, что, если протянуть руку, можно было запросто дотронуться, а вот то, что находилось за ними, всё так же оставалось покрыто тайной. Витька, любитель разгадывать всяческие тайны, загорелся желанием разгадать и эту и полез повыше – туда, где крепился флюгер, а заодно уж и его получше рассмотреть. И обязательно бы у него всё получилось, но подвела нога, поскользнувшись в самый ответственный момент, когда Витька почти приблизился к разгадке – оставалось только навести бинокль. А так как Витька не аист, чтобы стоять на одной ноге на самом гребне крыши, то он, сохраняя равновесие, ухватился за флюгер, который его не только не удержал, но и сам сломался. Гремя всеми частями тела по ребристому шиферу, Витька прокатился по крыше дома, затем по скату и свалился прямо на спящего Пельменя.