Остров Незабытых Игрушек - стр. 6
Я закрыл глаза, чтобы побывать.
Но тьма осталась тьмой. Я никуда не делся!
Я снова открыл глаза и снова, как это нужно делать, закрыл их.
Но тьма снова повторилась, я снова не смог нигде побывать!
Вот тут я испугался первый раз в жизни. Я даже не знал тогда, что это первый раз во мне настоящий страх появился, потому что я принял его за проникшую в меня мокроту воды.
И я подумал: может, из-за проникшей в меня мокроты я и не могу никуда деться эфирно.
А потом мне стало еще мокрее и тяжелее внутри, то есть страха стало больше, потому что я подумал, а не случилось ли с моим другом что-то такое ужасное, что он меня теперь и не помнит вовсе!
Вот уж был ужас так ужас – самая холодная, зябкая, колючая и тяжелая мокрота на свете!
Я подумал, что я, наверно, совсем тону в воде, и вода не пускает меня никуда, как не пускает Подземелье Змея не эфирную, а земную маму к моему другу.
Может быть, та мерзкая мокрота совсем бы разъела меня на отдельные ворсинки и опилки, но вдруг я услышал собачий лай и к нему в придачу поскуливание. Только не тоскливое, а радостное!
И я сразу вспомнил про пса Ариэля! Конечно, это он, Ариэль! Он и в прошлый раз нашел меня. А теперь я в воде, но это ему нипочем. Он же хвастался мне тогда, что способен плавать как заправский дельфин!
Но увидел я не Ариэля, плывущего ко мне, задрав хвост, а настоящего дельфина! Увидел, когда повернул голову. Про себя я даже сказал спасибо Маме Свете. Ведь это она встроила в мою шею какие-то специальные штучки, чтобы я мог поворачивать голову. Это умеют делать далеко не все игрушки.
От дельфина шли волны, и я стал смешно перекатываться на них. И от этого переката даже не смог толком поздороваться с дельфином. У меня «здравствуй, привет» не получилось, а получилось – «здра-буль! приве-буль!»
– Привет! – сказал дельфин. – Ты Тим?
– Да-буль! – ответил я. – Пожа-буль, не гони-буль волну-буль!
Дельфин замер и вежливо дождался, пока вода снова выровняется, как прилежно заправленная постелька. Мама научила моего друга так застилать свою постель.
– А откуда ты меня знаешь? – спросил я.
– Мне Ариэль про тебя рассказывал. – Вот как просто объяснилась догадливость дельфина. – Все приметы – и простые, и самые особые, то есть те, что с шарфиком-горжеткой, – очень даже на тебе сходятся!
– А как тебя зовут? – спросил я.
– Я – Шарик! – отвечал мне дельфин и даже тихонько гавкнул.
Тут я подумал вот что: или в моей голове кедровые опилки совсем размокли, или же теперь я имею дело с немного сошедшим с ума дельфином. Веселые, значит, такие друзья: спятивший пес и сбрендивший дельфин!
– Не знаю ни одного дельфина с таким собачьим именем, – осторожно проговорил я. – Наверно, ты единственный. То есть ты – настоящий уникальный дельфин!
– А я и не дельфин совсем, – весело признался дельфин.
– А кто же ты тогда? – спросил я, чувствуя, что та вода, которая просочилась в меня, становится всё холоднее, даже холоднее той, что осталась снаружи меня.
– Я – пес! – признался дельфин еще веселее.
Подтверждались мои самые мрачные предположения и, что гораздо хуже, опасные подозрения!
Наверно, я долго молчал, пытаясь осмыслить небывалое в мире животных.
Вот дельфин и догадался о том, что я мыслю чересчур здраво, а потому ничего не соображаю и понять не могу. И значит, мне надо всё объяснить по-простому. Как говорят люди, «объяснить на пальцах». У дельфина никаких пальцев нет, но ему удалось так мне всё объяснить, что я даже смог ему поверить.