Остров Незабытых Игрушек - стр. 2
Потом Дима с мамой начали вместе искать меня, но Дима так испугался собаки и того, что заблудился, что совершенно забыл, на какой скамейке меня оставил. А в парке было много одинаковых тропинок и много одинаковых скамеек с кустами.
Тогда мама Димы решила, что пора отдохнуть, а Диме поспать перед тем, как начать новые поиски. Она подумала, что, если сын успокоится и поспит, он, может быть, сам вспомнит дорогу к нужной скамейке.
Вот тогда я и проснулся. Даже раньше – это когда мой друг отбежал на такое расстояние, на котором меня ему уже совсем не было видно.
Сначала я стал изучать тьму и колючки, чтобы разобраться с Неизвестностью. Потому что, когда такие игрушки, как я, просыпаются, они не сразу могут вспомнить, что же им только что снилось…
Через некоторое время я вспомнил, что происходило во сне, и это значит, теперь находилось вокруг меня просто так – в виде всяких твердых и даже колючих, совсем не сказочных вещей, которые видят люди. И всё было вокруг немного скучного цвета. Камешек рядом был просто холодным камешком, а не синим веселым камешком с глазками, которые, когда я спал, смотрели на меня немного удивленно, не знаю почему. И значит, я сам теперь находился посреди всего этого мира, который все люди видят, когда не спят. Так Неизвестность стала рассеиваться.
Я хорошо понимал, что мне не надо никуда отходить, а то меня совсем не найдут. Я решил узнать, что теперь делают Дима и его мама.
Просыпаться умеем только мы, игрушки, которые сделаны не на фабрике, а у людей в их родных домах, потому что каждый наш кусочек, каждый пучок какой-нибудь ватки, каждый шарик синтепуха, каждая кедровая опилочка, каждый лоскуток ткани согреты, во-первых, душою того, кто нас делал, а во-вторых, пальчиками того, кто нас создавал. Чаще всего это один и тот же человек, который называется создателем.
Я скажу больше, раскрою большую тайну: сначала мы возникаем сразу целиком и прямо в сердце нашего создателя. Представляете?! Только там мы не из ткани, ваты и опилок, а из теплого и светящегося воздуха, который называется эфиром. Потом из сердца мы совсем беспрепятственно переносимся в ум нашего творца. И тогда тот самый ум, куда более прохладный, чем сердце, но очень заботливый, – этот ум точно рассчитывает, какие ткани, опилки, ниточки, бусинки и пуговички нужны, чтобы мы с помощью его теплых пальчиков образовались в мире твердых и в большинстве своем нелетучих предметов.
Поэтому, когда мы образуемся полностью, мы хорошо помним, какими эфирными мы были изначально. И поэтому мы умеем то, что пока не умеют, но очень хотят уметь люди. Они, люди, умеют в своей жизни бодрствовать и спать. А мы способны еще и на третье, которое мы между собой называем простым человеческим словом «бывать».
Это «бывать» означает уметь путешествовать по своему желанию по всему свету, хотя мы и остаемся на месте в виде той игрушки, которая была сделана человеком-создателем с любовью и кропотливым старанием. Если, к примеру, маленький друг и хозяин оставит меня где-то, а сам куда-нибудь пойдет или поедет, я могу всегда быть рядом с ним, хотя он меня и не будет видеть. Бываем мы быстро: стоит только подумать о нужном месте – и мы уже там, где хотим побывать. Правда, когда просыпаешься, иногда очень трудно протиснуться из себя, из своих кедровых опилок и шерсти и отправиться эфирно к дому моего маленького друга и его мамы. Мне пришлось приложить много мысленных усилий. Будь я человеком, наверно, даже покрылся бы пόтом от таких усилий… но люди ведь и «бывать» не могут, о чем я уже говорил.