Остров на краю всего - стр. 16
– Мы считаем, что такие меры помогут смягчить травматические эффекты насильственного разделения, не прибегая к принудительной миграции. Подписано… – Мистер Замора поднимает голову. – Практически всеми, проживающими на этом жалком куске суши.
– Не всеми. – До сих пор нана стояла неподвижно, и ощущение было такое, будто я держу руку статуи или ветку дерева, но теперь она наклоняется вперед и берет ручку из чернильницы на письменном столе мистера Заморы.
– Нет… – восклицает он, но нана уже вырвала листок из пинцета, оставив клочок в сверкающих зубчиках. Найдя относительно свободное местечко, она вписывает свое имя, кладет листок на стол и втыкает в чернильницу ручку, отчего повсюду разлетаются малюсенькие черные капельки.
– Ну вот. Теперь здесь все, проживающие на «этом жалком куске суши», – шипит нана. Дыхание у нее тяжелое, платок то вздувается, то втягивается. Бондок смотрит на нее с восхищением, как на тигрицу, удивительную и ужасную.
Смотрит и мистер Замора, но с другим выражением – будто видит перед собой призрака. Руки его застыли в поднятом положении, словно он все еще держит петицию, и оставшийся в зубчиках пинцета клочок мелко дрожит. Лицо бледное, а пухлые губы беззвучно шевелятся. Взгляд перебегает с наны на черные пятнышки чернил, сохнущие на стопках бумаги, и дальше, с ее платка на расплывающееся черное пятно на розовом галстуке. Он тихонько, как побитый пес, подвывает.
– Мистер Замора? – говорит сестра Маргарита.
Он что-то бормочет.
– Извините?
– Вон, – произносит он тихо, словно икает. – Убирайтесь.
– Но вы так и не дали нам ответа. – Капуно делает шаг вперед.
Мистер Замора отодвигается от стола, отбрасывает стул и судорожно поднимается.
– Не приближайтесь ко мне.
Капуно замирает на полушаге.
– Вам нужен ответ? – Мистер Замора поворачивается к нам спиной и выдвигает ящик комода, на который наткнулся. Достает пузырек и поливает прозрачной жидкостью чернильное пятно на галстуке. Нос щекочет резкий, как в больнице, запах. Он начинает оттирать пятно и одновременно говорит: – Сколько бы петиций ни было написано, сколько бы подписей – вас, прокаженных, и ваших отпрысков – на них ни стояло и как бы сильно ни хотели вы иного ответа, он всегда будет таким – нет.
– Но… – пытается возразить Капуно.
– Вы хотите знать причину, как будто она не ясна! – Мистер Замора не смотрит на нас, чему я рада, потому что не хочу, чтобы он видел, как я плачу. – Мы намерены покончить с этой болезнью. А знаете, как мы убьем ее? Мы не дадим ей плодиться. – Он больше не трет галстук, но наливает из пузырька на ладони. – Мы не позволим ей размножаться. А для этого нам нужно блюсти чистоту. – Ладони у него красные, кожа только что не содрана до костей.
Сестра Маргарита трогает нану за плечо, и мы все начинаем отступать к двери. Мистер Замора продолжает говорить, глядя не на нас, а на свои руки, на которых уже выступила кровь.
– Мы остановим ее. Мы соберем чистых и дадим им чистую жизнь. Вы, конечно, и сами должны согласиться, что такая задача важнее всех других. Посмотрите на этих бабочек. – Он указывает на стены. – Они не знали ни болезней, ни опасности. Я даже даю им чистую смерть – разве это не доброта? Они прекрасны. Чисты. Не замараны миром.
Сестра Маргарита открывает дверь, и мы торопливо выходим из комнаты. Но прежде чем закрыть дверь, я оглядываюсь. Мистер Замора все еще трет руки на фоне радужной мозаики из мертвых бабочек. Наконец он поднимает голову. Дыхание надсадное, глаза обезумевшие.