Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона - стр. 72
; 1540–1614). В письме последнему Фрэнсис прямо заявил: «хотя я презираю ложные слухи, ибо ими пользуется только низкий люд, в то же время я не игнорирую их вовсе, поскольку они могут войти в чьи-то уши… Что же касается милорда Эссекса, то я ему не раб, если речь идет о моем высшем долге. В отношениях с ним у меня есть четкие границы. Но с другой стороны, я посвятил больше времени и больше мыслей его благу, нежели своему… Со своей стороны, я заслужил лучшего, чем быть объектом зависти или грубости негодяев. У меня есть личное укрытие в виде чистой совести. Я уверен, что такие истории и сплетни вредят милорду больше, чем все остальное»[341]. Аналогичное письмо Бэкон послал Р. Сесилу.
13 декабря 1599 года жена Эссекса, наконец, смогла поговорить с королевой. К этому времени здоровье графа ухудшилось, и Елизавета отправила к нему восьмерых врачей. Вердикт был суровый: у графа дизентерия, и шансов, что он выживет, очень мало. Но Елизавета не смягчилась. Сестре графа, леди Пенелопе Рич, было запрещено навещать его по причине ее активных выступлений в защиту брата. Однако общественные симпатии к Эссексу росли, и на Рождество во многих церквях молились о его здравии. Вскоре выяснилось, что врачебный прогноз оказался чрезмерно пессимистичным. Граф стал понемногу поправляться.
19 марта 1600 года ему было разрешено вернуться в Эссекс-хаус (у лорда Эджертона были другие дела и заботы, кроме надзора за арестованным графом), но по-прежнему на условиях домашнего ареста. Из дома были выдворены его жена и все проживавшие там его друзья (включая Энтони Бэкона), остались лишь два хранителя, назначенные властями. Тогда же, весной 1600 года, Елизавета избавила его от необходимости давать объяснения в Звездной палате. Она, наконец-то, согласилась с доводами Бэкона. А кроме того, королева приняла во внимание слабое физическое состояние графа, да и мольбы Эссекса возымели в итоге некоторое действие на нее. Но это не означало прекращения дела, расследовать действия графа в Ирландии отныне должна будет специальная комиссия.
Тогда же, весной 1600 года, королева в разговоре с Бэконом вновь заговорила о деле Эссекса. Они придерживались разных взглядов: Бэкон советовал все решить в узком кругу, Елизавете же нужно было как следует наказать графа, тем более что еще в январе 1600 года до нее дошли слухи, будто Эссекс и Тирон тайно договорились после ее смерти разделить короны: первый станет королем Англии, второй вице-королем Ирландии, причем Тирон обещал послать 8000 солдат, чтобы помочь графу получить корону[342].
5 июня 1600 года Эссекса доставили в Йорк-хаус, где он предстал перед следственной комиссией, состоявшей из советников королевы, пэров, судей и некоторых знатных и доверенных особ. Фактически это был Тайный совет в расширенном и несколько измененном составе. Елизавета некоторое время колебалась, включать ли в него Бэкона или нет, но в итоге включила.
Спустя годы он напишет еще об одной сплетне, возникшей в то время в связи с его участием в работе этой комиссии: «якобы меня использовали в качестве той стороны в процессе, которая выступала против милорда Эссекса. В действительности же я, – зная, как развивались отношения между мной и королевой, помня, что дал ей повод для неудовольствия и недоверия, когда, вопреки ее распоряжению, непреклонно выступал в защиту милорда, подозревая, что за всем этим стоит стратегия, обусловленная неким личным соперничеством, – написал ей две-три любезных фразы, сообщив Ее Величеству, что если бы ей было угодно избавить меня от участия в деле милорда Эссекса, принимая во внимание мои обязательства по отношению к нему, то я бы счел это одним из ее величайших благодеяний. Но с другой стороны, я желал, чтобы Ее Величество не сомневалась в том, что я сознаю степень моих обязанностей перед ней и что не существует таких обязательств по отношению к какому-либо иному ее подданному, которые позволили бы пренебречь моим долгом или как-то умалить мой долг служить ей»