Остров для белых - стр. 86

– Брось писать свою ебаную книгу, гад!! – рявкнул он.

И этот рев его адский наполнил меня напряженным до звона чувством, как ураган наполняет открытый дом. И чувство это называется гордость. Гордость наполнила меня, как водород наполняет взмывающий дирижабль. Грудь моя расправилась, плечи раздались, голова откинулась назад аристократически, как у графа пред королем, и руки мои налились силой нечеловеческой, вселенской силой: двумя пальцами сломаю сейчас шею Рогатой Погани.

И я перекрестил его размашистым крестом. Он ухмыльнулся и показал мне средний палец. И мы оба заржали, как сообщники.

Мне стало его жалко. Сидит вот, таскается по всяким дряням, мудакам мозги пудрит. С кем поведешься – от того и наберешься, то-то и рожа тощая, и голос усталый, и пахнет козлом, шерсть поди отродясь немытая, так и живет. И ведь никто не любит, никто не пожалеет, только благ от него хотят. Зло – оно же как кислота все растворяет, к чему прикасается, вот он и несчастен. Оттого и злой. Неприкаянный такой. А что делать? Работу не выбирают. Это судьба.

Стоп. Дьявол умеет на жалость брать. Сунул бы ему в пасть, так ведь откусит.

– Шваль подзаборная, – сказал я, изобразив плевок в его сторону. – Ты забыл, как шел на костер Джордано Бруно? А Савонарола? Как шел на крест Иисус и как шел на крест Спартак? Да может, я для того и на свет появился, чтобы сказать правду вслух, когда все кругом или мудаками стали, или обоссались от страха?

Вот что я тебе скажу, тварь. И всем твоим дружкам скажу. И всем, кто душонки свои жалкие тебе продал. И даже не я скажу. Это давным-давно один хороший парень сказал. Американец был, между прочим! Он сказал:

«Если за все хорошее, что Иисус сделал для людей, они его распяли – то скажи, парень, почему на лучшее должен рассчитывать ты или я?»

Пространство, занимаемое Чертом, раздвоилось: одновременно с его черным силуэтом и на том же месте возникла световая сценка, ну, типа голограммы: я увидел в перспективе огромный крест, и золотой крест в руках монаха на площади, и костер перед ним: горящая фигурка билась в цепях меж языков пламени и кричала:

– Правду, всю правду, только правду и ничего, кроме правды!

И тогда я подумал, как хорошо, как замечательно я живу!.. На старости лет я делаю только то, что хочу, а чего не хочу – не делаю вообще. А что еды мало, и бьют меня, и светильник тусклый, и жена невесть где – это все детали, это не главное.

Бутылка шампанского взорвалась у меня в голове, искристые брызги ударили изнутри во все стороны организма белопенной звездой, я вскочил и запустил в черта своей чернильницей.

Он исчез. А чернильное пятно на стенке так потом и осталось.