Остров Д. Метаморфоза - стр. 15

Обнимал ее под ребрами, прижимая к себе, целуя затылок, вдыхая запах волос, и думал о том, что я пока не готов наказывать и казнить. Но я должен ее изолировать и лишить возможности доносить Фрайю. Потом я разберусь с ней сам, и, если пойму, что и правда продала, это будет наш конец. Её. А я вместе с ней, вначале морально, а потом физически, но только после Советника. Должен он мне. Очень много должен. Похороню ублюдка, и тогда можно и о себе позаботиться.

Смотрел Найсе в глаза, когда ребята уводили в подвал, и все так же видел бездонные колодца, полные боли… и, черт бы ее разодрал, понимания. Знает, за что. Конечно, знает. Я ж не лох. Она понимала, что рано или поздно я догадаюсь. Может, рассчитывала убить меня до этого? Тогда какого хрена спасла сейчас?

Мне крышу рвало. Я ни черта не понимал. Если убийцу она подослала, то почему сама не добила, когда пришла?

Я всю ночь пил беспробудно, спиртом заливался до бессознательного бреда. Мои меня не трогали. Потому что знали, что пьяный я – бешеный. Лучше не лезть под руку.

Ночью все равно к ней пошел. Шатаясь, сжимая бутылку в одной руке, а в другой пистолет. Вниз по лестнице спустился и стал напротив решетчатой двери в секторе для особо опасных преступников. Раньше дверь под током была, а сейчас мы отключили, чтоб генераторы не перегружать. Под потолком пару лампочек потрескивают. От перебоев с напряжением слегка мигают. А у меня внутри все точно так же мигает, дергается, дрожит. Стою на каком-то лезвии и балансирую с раскинутыми в стороны руками. Готов всю обойму выпустить и в то же время не готов даже руку вскинуть.

Найса в угол забилась и себя руками тонкими обхватила. Когда меня увидела, молча голову на острые коленки положила. Невыносимо смотреть на нее. Всегда невыносимо. Что ж за одержимость ею, вязкая, назойливая, бешеная? И с годами не проходит, сильнее становится, прогрессирует с такой мощью, что я гнию от нее живьем. Хочу ненавидеть и не выходит, хочу жестоко и безжалостно бить до кровоподтеков, до сломанных костей, а руку поднимаю и ..б***ь, она сама опускается. Как ударить? Это же Бабочка моя. Маленькая, нежная. Бабочка, которая мне цветы раона на ладошке протягивала и еду в кладовку таскала, когда меня наказывали. Бабочка, у которой я был первый. Моя сестра, моя женщина, моя жизнь.

Тварь последняя, которая вышла замуж за Пирса, едва решила, что я мертв. Сука! Но она моя. Когда-нибудь я все же вышибу ей мозги. Доведет, и я убью её, а потом что? А потом себя бензином и зажигалкой щелкнуть… чтоб так, как они все. Чтоб до конца и по-честному. Они давно меня к себе зовут. Каждую гребаную бессонную ночь тянут ко мне обгоревшие, скрюченные пальцы. Только она и держала здесь. Любовь её, в которую я верил и не умирал.

Я сел по другую сторону решетки на пол и бутылку рядом поставил, достал сигарету, сунул в рот. Ей не предложил - перетопчется.

- Сколько? – спросил глухо, чиркая спичкой в полумраке и поднося огонек к сигарете.

- Нисколько.

- Что ж так? Доброволец, да?

- Не льсти мне.

- Подороже продала меня? Не продешевила?

- Не продешевила. Не волнуйся.

Я ухмыльнулся и с горла бутылки спирта хлебнул. Алкоголь даже не шибанул по мозгам. Только горло обжег и сознание чуть подтуманил, но не настолько, чтоб каждое ее слово мне вены не вскрывало.