Остап Бендер в Крыму - стр. 7
– И все же, дорогой, рыбалка как же? А то все выпили, пили, понимаешь, сказал Мамбетович. Он отламывал руками кусочки хлеба, макал их в подливку и ловко бросал себе в рот.
– Да не ловили мы в тот день, Мамбетович. С пьяной командой, какая же рыбалка, – бросил ложку в пустую тарелку Морякин.
– В Одессе был у меня знакомый, – сказал Бендер. – С утра выпьет стакан водки и целый день свободен…
Все засмеялись. Только хмурый больной, с забинтованной шеей, пробурчал:
– И что тут смешного…
Это был человек без чувства юмора, но он старательно лечился. Периодически полоскал с бульканьем горло и с унитазным журчанием спускал свое полосканье в банку.
В палату вошел розовощекий, грузный «больной» с мичманкой на голове. К его больничному халату она шла также, как сомбреро к фартуку дворника. Он целыми днями шатался по больнице, узнавал новости, анекдоты и тут же пересказывал их в других местах.
– Я дико извиняюсь, – заговорщически обвел он всех выпученными глазами. – Слышали новый анекдот? – И не ожидая ответа, начал. – Кораблекрушение. Спасатели вытаскивают утопающих в шлюпку за волосы. Одного за волосы, другого, третьего… А четвертый безволосый. Спасатель хлопает его по голове и говорит: «Сэр, нам не до шуток, дайте голову».
Смех заполнил палату. Из-за болей в суставах Бендер только улыбнулся. А хмурый его сосед с забинтованной шеей снова пробурчал:
– Кораблекрушение, а им смешно…
Но его соседи к таким замечаниям уже привыкли. Каждому уже захотелось рассказать свой анекдот. Но гипсорукий завладевает вниманием палаты и начинает:
– Зяма спрашивает моряка: «Это вы спасли моего Абрашу?». «Ну я». «И вы ныряли на глубину?». «Ну нырял». «А кепочку его там не видели?».
Вся палата надсаживается от смеха. И не слышит бубнеж забинтованного полоскателя.
– Спас ребенка, а ему кепочка… Скряга… – скучно произносит он.
– Тише, – взвизгнула мичманка в халате. – Кессонщик тоже хочет что-то нам рассказать.
Наступила тишина, и голос Бендера не совсем бодро заговорил:
– Бандерша портового притона выходит на балкон и кричит: «Котельщик! Котельщик! Перестаньте топить! У меня клиент соскальзывает!»
Ложки, вилки, тарелки забряцали от громового смеха. И только хмурый полоскатель горла свое:
– Летом разве топят…
– А вот еще, – продолжал Остап, поддавшись общему настроению. – В порту одессит спрашивает: «Эй, на шхуне! На работу берете?». «Нет, не берем». «Счастье ваше, а то бы я вам наработал».
– А вот еще, слышали! Я расскажу…
Затараторили наперебой гипсорукий и Морякин после смеха. И понеслись анекдоты один за другим, веселя сытое послеобеденное сообщество соседей по палате великого искателя подводных сокровищ. И даже пришедший зачинщик в мичманке не удержался, чтобы не рассказать еще один анекдот из своего запаса.
– «Марья Павловна, откройте», – начал он. – «Уже поздно, я в рубашке», – она ему из-за двери. А он ей: «Откройте, и посмотрите, чем я стучу».
Питомцы палаты умирали от смеха. Но тут вошел главврач Ярокин, – и все умолкли.
– 3-здоровые? Пора выписываться, а? – обвел он всех изучающим взглядом. И собрался еще что-то сказать, но появилась регистраторша больницы и подала ему записку:
– Вот прислали… – запыхавшись, промолвила она.
Ярокин прочел бумагу и молча уставился на забинтованного человека без юмора.