Остановки в пути. Вокруг света с Николаем Непомнящим. Книга первая - стр. 11
В поезде я забросил корзинки на верхнюю багажную полку и в компании друзей-журналистов из московских молодежных изданий продолжил празднование объединения двух Германий, совершенно забыв позаботиться о моих подопечных. Вошли пограничники, и один, не удовлетворившись моими «кошачьими» документами, сразу же полез наверх удостовериться, те ли животные сидят в перевозках и вообще животные ли это или безбилетники. Задвинутую подальше корзинку от пододвинул к себе, но та, «споткнувшись» о порожек полки, наклонилась к нему, и из поддона прямо на пограничную фуражку и то, что было под ней, вылилось и вывалилось все, что накопилось за долгие часы персиянского терпения. Трудно передать, что творилось в купе в следующие полчаса. Все впечатление от объединения Германий было испорчено в момент. Я чудом спасся от штрафа, и только то обстоятельство, что пограничник оказался кошатником (!), немного спасло ситуацию. (Замечу, что в следующий раз я вез кошек от Ханнеса уже на самолете, и они мирно спали на коленях у офицеров из бывшей группы советских войск в Германии, спешно и массово покидавших родной Вюнсдорф в сильно нетрезвом состоянии.)
Вторая половина восьмидесятых ознаменовалась для меня, как и для всей страны, многочисленными переменами в жизни, личной и общественной; остановлюсь на знаковых переходах. Вступив в партию в 1985-м (а не сделать я этого не мог по карьерным соображениям), я оставил «Юный натуралист», где проработал шесть лет, и поднялся в прямом и переносном смысле с 13 этажа на 16-й и с должности старшего литсотрудника на зав. отделом и члена редколлегии «Вокруг света». Отдел был литературный, о чем мог мечтать любой редактор в этом многоэтажном здании «Молодой гвардии». Но только не я! То есть, конечно, это было круто, но меня интересовали отделы международный или на худой конец «Наша родина», однако там все было беспробудно занято. И я погрузился в литературу, что очень повлияло на мою дальнейшую жизнь. Такого количества писателей и переводчиков я не видел еще никогда. И какие люди! Со многими из них я дружу и сейчас. Но фортуна стала выделывать неожиданные кульбиты. Летом 1987-го меня неожиданно вызвали из сочинского санатория – намечалась ответственная командировка по линии ЦК ВЛКСМ в… Америку! Крепить горбачевскую народную дипломатию. Полетела огромнейшая делегация, из которой московских журналистов, и тем более пишущих, было всего трое-четверо. Володя Симонов из «Ровесника», Никита Кривцов из «Молодого коммуниста», Оля Билан из «Московского комсомольца», Толя Мороз из «Пионера»… ну и модный тогда «бывалый» писатель Юрий Поляков для «укрепления рядов». Основной же костяк составляли украинские кадровые комсомольцы на уровне главных редакторов районных газет и выше – аж до местного ЦК. Они-то в Америке и отличились.
Кстати: о встрече двух одиночеств и не только
Первые несколько дней мы вживались в нью-йоркские будни, ходили по редакциям, с ребятами навестили нашего друга Владимира Сухого, собкора «Правды», а украинские комсомольцы изучали местное телевидение, но не на студиях, а в гостиничных номерах, переключая каналы новомодными пультами. Ну и допереключались! Один из любопытных секретарей какого-то горкома комсомола Украины, завороженный видами, а вернее образами, возникающими на канале типа «учебного эротического», забыл обо всем на свете и, с пультом в дрожащих руках, пошел прямо на экран, не замечая ничего на своем пути. А на пути стоял стеклянный столик, который он и свалил, да так, что тот разбился, и один из осколков разрезал бедолаге руку. Кровь брызнула аж в потолок. Едва ее замотав, поехали в местный травмпункт, сидели там несколько часов среди негров с оторванными частями тела, на темном фоне которых наша рана казалась просто царапиной.