Остановившиеся часы - стр. 32

И только вчера состоялся наш первый, оказавшийся последним, разговор об открывшихся обстоятельствах смерти Кости. Я посмотрел в окно. Пожелтевшие листья трепетали на слабом ветру. В тот момент у меня возникло странное ощущение, что за мной наблюдают. И сразу вспомнились психически больные люди, утверждавшие, что за ними кто-то установил слежку. В эпоху КГБ эта мания не выглядела столь уж неочевидной. Теперь я понимал, как это происходит в реальности. Ты вдруг начинаешь замечать, что твои поступки (хорошо, если не мысли) кем- то тщательно контролируются. И ловишь себя на мысли: если я сделаю то-то и то-то – я обречен…

Я подумал о дискете. Где она теперь? Либо Рита взяла ее с собой, либо оставила на работе. Все, что я вчера замыслил, теперь катилось к чертям. Я собирался обо всем рассказать Башилову. Но сейчас все изменилось. Подожди, подожди…

Каждый свой шаг нужно хорошо рассчитать, чтобы не попасть в ловушку, которую можно ненароком соорудить для самого себя. Ведь что получается? Связь двух смертей очевидна пока только для меня одного. И для убийцы. Если я напрямую выложу Башилову свои соображения, он, чего доброго, начнет всерьез подозревать меня. Почему? Да потому, что я буду первым, кто намекнет на подобную связь… Они начнут искать дискету, но не факт, что найдут. Есть еще показания Жанны и хакера Хирша. Туман, сплошной туман. Есть еще газета, где рукой Кости отмечено сообщение… Все это досужие домыслы, пока не найдется дискета. Но мне почему-то казалось, что верить в это – дело безнадежное.

Звонок телефона. Я поднял трубку, подумав, что устал от плохих новостей.

– Алло? – глухим голосом спросил я. – Алло?..

Трубка молчала. Я подождал несколько секунд и положил ее на место. Ошиблись номером? Или?.. Чувство, что за мной наблюдают, усилилось. В космосе существует понятие – невесомость сознания. Я, безусловно, сознавал, что нахожусь в своей квартире. Но больше ничего по этому поводу вразумительного сказать не смог бы. В течение последующих нескольких часов я жил словно в отключке. Я не спал, нет. Но ничего не помнил. Солнечный день как-то разом перешел в сумеречную фазу. Уже начало темнеть, когда в дверь позвонили. Я вышел открыть… На пороге стоял Борис, раскачиваясь, как маятник, он дышал мне в лицо перегаром.

– Пустишь… меня? – спросил он через какое-то время, и тут я наконец понял, что очень долго смотрел на него. Пауза затягивалась.

– Проходи.

Я пропустил его в квартиру. Потом подумал: знает ли он? Одно накладывалось на другое, и не было никакой возможности как-то замедлить ход времени, остановиться. Но пьяный Борис не позволил мне долго пребывать в сомнениях.

– Ты знаешь?..

Он сверлил меня взглядом, в котором я отчетливо видел боль. Такое с ним случалось нечасто. Пожалуй, его можно было назвать человеком, начисто лишенным сентиментальности. Но сейчас я уже не был уверен в этом.

– Ты имеешь в виду… Риту?

– Да… – выдохнул он, доставая из куртки бутылку водки. – Выпьем?

Он мог бы и не спрашивать. Мы прошли на кухню, сели за стол. Я быстро собрал нехитрую закуску.

– Кто тебе сказал? – И снова его взгляд, испытующий, нервный, как если бы он постоянно боялся услышать от меня что-то неожиданное, не укладывающееся в его представление обо всем этом.

– Сказали… – я не стал углубляться в подробности. – Какая теперь разница?