Останови моих демонов - стр. 10

Включаю магнитолу, заставляя старые колонки ёжиться, но все же выплевывать потрясающий тембр Ронни Радке. Кажется, моей русской малышке абсолютно не нравится этот почти сорокалетний американец, покрытый татуировками процентов на пятьдесят. Машина думает глохнуть, будто перепугавшись, и всё прерывает громкость смешения разных музыкальных стилей в его исполнении.

Зато он нравится мне… очень! И этот мужик хотя бы в моем вкусе в отличие от… всяких там идиотов, пытающихся утопиться.

А еще хочется верить, что благодаря рэпу с хардкором я успокоюсь и уже наконец доеду. Больше без неожиданностей.

За окном хлопья снежные кружатся в таком ритме, что дворники не справляются. И вообще колея (после серии оттепели и резких заморозков) не обещает чего-то хорошего. Надо ещё тише, но спидометр и так не поднимается выше двадцати.

Тихонько заворачиваю, следуя за стрелкой указателя с названием нашей деревни, из которой уехала аж десять лет назад. Добираюсь до первых домов и делаю музыку тише, не желая кого-то будить.

Радке как раз поёт строчку:

“I'm a liar, I'm a cheater, I'm a non-believer”

[Я лжец, изменщик, неверующий]

И это напоминает историю его жизни, а мне почему-то даже хочется её повторить.

Сворачиваю на нашу улочку и проезжаю четыре дома, заворачиваю на уже огребённую парковочку возле маленького невысокого домишки, думая поругать за это бабушку. Надорвется же! Я бы сама всё почистила, а она так гордится, что единственная внучка наконец с десятой попытки получила права, ужас просто!

Поправляю кофту, застёгиваю куртку, надеваю шапку и тихонько выхожу из машины, тут же расслышав, как из будки за воротами выходит Люська, звонко задребезжав цепью. Та добродушно лает, узнав меня каким-то собачьим чутьём. Ей уже лет двенадцать, наверное, старенькая совсем и вроде толком не видит.

Успеваю открыть калитку и зайти внутрь, погладив белесую смесь алабая и лабрадора. Та довольно тычется в руку до тех пор, пока не слышит вышедшую бабушку.

— Душечка, ты приехала!?

— Я, бабуль.

Моя драгоценная выглядывает из-за дверей тамбура и охает заулыбавшись.

— Погоди, сейчас свет в сенях включу! А то пробежала же…

— Да не надо, заходи лучше в дом.

— Сама давай не тяни, простудишься!

Это точно.

Завтра, с утра пораньше, нужно будет из багажника достать подарок, приготовить стол и созвать всю деревню, вроде как обожающую эту женщину в платочке. В понедельник же снова на работу, и болезнь в мои планы точно не входит. А я не знаю, как сейчас не дрожать...

Захожу за ней в дом, та встаёт у печи, улыбаясь мне лишь миг. А потом замечает мой вид и охает пуще прежнего.

— Это что ж с тобой стало-то! Как покойница вся! А сыра… вода бежит!

— Да случайность, бабуль. - Стягиваю всё верхнее, шмыгая носом.

— Да как же это случайность-то, душечка моя!? Что случилось?

Пожимаю плечами, повесив курточку на крючок. Обхожу её, оставляя носками сырые следы на досках, и ставлю сапоги сушиться на верх печи. Надо бы достать из машины джинсы, но бабушкин плед стал неплохой юбкой... Та причитает, помотав головой.

— Ты вся же вообще, будто из таза окатили! Да не один раз!

— Ну так вышло, бабуль…

— Ой не юли, Владислава, не юли мне!

Не говорить же ей, верно? Только волноваться будет, да и что тут скажешь?

К счастью, та не настаивает. Отправляет переодеваться в свою комнатку-закуток. Нахожу ночную сорочку в комодике, до сих пор обклеенном наклеечками моего детства, поверх надеваю халат, еле как справляюсь с завязками, до сих пор не чувствуя кончики пальцев. Мельком смотрю в зеркало и ужасаюсь тому, что вижу: тело в синяках и царапинах. Как работать в таком виде? Ещё решат, что меня избили…