Особенная. В моем сердце - стр. 44
– До моего Ники ему далеко. Того от селедки воротит, поэтому «Шубы» на столе нет. Суши он уплетает, устриц лопает, а на селедку фукает. Мажор!
Соня закатывает глаза, я кривлюсь и передразниваю Доронина, мы хихикаем, как две школьницы на переменке. Чутье меня не подвело: мне очень комфортно в общении с этой милой девушкой.
– Как у вас тут весело! – подает голос спускающаяся с лестницы Арина.
– Тебе полегче, дорогая? – участливо интересуется Софи.
– Выпила таблетку, стало лучше. Постоянно живот тянет, устала уже, а только четвертый месяц пошел.
– Ну хоть токсикоза нет. А я по вечерам совсем не ем и все равно каждое утро глядя в унитаз встречаю, – кривится София.
– Меня первые два месяца тоже мутило от еды и особенно от кофе, который до этого обожала. Так и не пью его, – жалуется Арина.
– Токсикоз – это жуть, – подтверждаю я, не подумав.
София поворачивается ко мне и выгибает брови, Арина округляет глаза:
– У тебя он тоже был?
Я бледнею, кажется, но быстро беру себя в руки:
– Помню, как маме было плохо, когда она сестренку носила.
Ненавижу врать, но тут какие варианты? Рассказать двум беремняшкам, как в восемнадцать собиралась сделать аборт, а потом напилась таблеток и получила выкидыш и кровотечение, от которого чуть не умерла?
Мне удалось вычеркнуть из памяти подробности той страшной ночи, но не забыть сам факт. Я живу с пониманием, что совершила страшный грех и не могу перестать винить себя за малодушие. Прямо сейчас София рассказывает, как носила дочку, и я опускаюсь в свой персональный ад. Никита Гордиевский в тот момент женился на другой и ждал с ней сына, а Соня была совсем одна, но рискнула оставить ребенка. Она смогла, а я струсила и мне горько вспоминать и думать об этом. Ребенку могло быть уже целых четыре года. Макс о нем не знает и не узнает никогда.
– Мами, я бер-ру с собой куклу Лисы, – громко заявляет появившаяся в гостиной Николька.
Софи закрывает болезненную для меня тему и переключается на дочку:
– Хорошо, солнышко! Маша уже у ворот, прощайся с гостями.
Николь послушно бежит обниматься сначала со мной, затем с Ариной, а потом несется к Гарику, который только что спустился со второго этажа. Он ее ловко подхватывает, высоко подбрасывает. Ника смехом заливается, а мы с девочками умиляемся этой картине.
Игорь Белецкий мне очень нравится. Обаятельный, добродушный и с прекрасным чувством юмора. Он однозначно самый семейный из троих мужчин, находящихся в этом доме. От жены своей не отходит, пылинки с нее сдувает. Видно, как сильно любит и дорожит.
Николь хохочет и просит покружить, Гарик послушно выполняет ее просьбу. За ними приятно наблюдать, но я невольно чувствую грусть. Всколыхнулось прошлое и сердце потихоньку кровоточит. Я ведь поэтому так много работаю с детками – по совету психолога не прячусь от боли, а лечу ее общением с ними.
– Я могла бы и дальше возиться с Никой. Мне это в радость, правда, – обращаюсь к Соне.
– Ей давно пора спать. Она днем не поспала толком, боясь пропустить, когда ты приедешь и станешь учить ее танцевать.
– Почему она решила, что я балерина?
– Байлариной в Испании называют любую танцовщицу. Сегодня утром Макс показал нам, как ты танцуешь. Вывел на экран телевизора ролики из интернета, и мы смотрели, раскрыв рты. Танцуешь ты реально круто, а он тобой капец как гордится!