Осмысленная жизнь. Сквозь страхи – к своему предназначению - стр. 3
Например, в 1940-х годах, когда я был ребенком, в обществе существовали довольно четкие социальные определения пола, общественных и экономических классов, расовой, этнической и религиозной принадлежности и определялись приемлемые варианты выбора. Отклонение от этих обязательных шаблонов приводило к суровым санкциям. Самой распространенной в обществе фразой, которую слышали я и мои ровесники, была: «Что подумают люди?» Известная японская пословица гласит: «Если гвоздь торчит, его нужно забить». Столкнувшись с таким давлением, любой ребенок начнет перенимать предрассудки своей семьи и племени, бояться чуждых ценностей людей из других культур и почти всегда держаться поближе к дому.
Начиная с 1940–1950-х годов все эти категории, которые, как провозглашалось, исходили от самих богов, были пересмотрены. Ограничения, связанные с полом, оказались одной из многих хрупких фикций. Мы знаем, что все расы смешаны, что генетически мы восходим к нескольким предкам из Центральной Африки. Мы знаем, что религии – это в основном мифосоциальные конструкции, возникающие из племенных практик, которые институционализированы для сохранения и передачи, и что онтологические притязания одного племени на самом деле ничем не лучше мифосоциальных конструкций другого. Кроме того, мы знаем, что социальные практики и этические предписания являются субъективным восприятием ценностей и не пользуются авторитетом за пределами нашего племени. В прежние времена подобная мысль привела бы любого из нас на костер, и во многих местах такое случается до сих пор[1]. Когда возникает альтернативная идея, внутренние силы психики восстают против нее, поскольку наше эго очень ненадежно и предпочитает ясность, авторитет и контроль любой ценой.
Говорить о том, что у любого из нас есть выбор, на самом деле все еще сомнительно. В то время как мы превозносим общественное согласие, упиваемся эксцентричностью и принимаем меняющиеся социальные структуры, отчеты бихевиористов, неврологов и генетиков всё больше сужают окно свободы. Действительно, чем старше я становлюсь, тем меньше становится это окно, несмотря на то что я посвятил всю жизнь учебе, путешествиям и размышлениям. Нельзя недооценивать силу бессознательного. Сознание нашего эго – то, кем мы себя считаем, – это в лучшем случае тонкая пленка, плавающая на поверхности фосфоресцирующего моря. Мы все время смотрим на мир через искажающую линзу и делаем выбор, основываясь на том, что линза позволяет нам видеть, а не на том, что находится за ее рамками.
Чем более сознательными мы становимся, тем больше замечаем влияние бессознательного, оказываемое на наш повседневный выбор. Почему в критический момент своей жизни вы поступили так, а не иначе? Зачем связались с этим человеком? Зачем повторяли семейные стереотипы? Эти вопросы приводят в замешательство, но пока мы не зададим их себе, мы останемся во власти тех сил, которые автономно действуют внутри нас. Столкнувшись с тем, что суверенитет эго не более чем фантазия, мы ощущаем настоящий страх, однако это открытие ведет нас к большей осознанности. Как вам наблюдение Карла Юнга о том, что все, что мы отвергаем внутри себя, скорее всего, настигнет нас во внешнем мире как судьба? (Только эта мысль заставляет меня продолжать эту работу.)