Осмелилась тебя желать - стр. 11

Несмотря на существующие между ними разногласия, у них со Скарлетт была очень бурная интимная жизнь. С первого раза, когда они занимались любовью в полночь на берегу океана, и до последней ночи, перед тем как они расстались, между ними вспыхивали искры. Воспоминания об этой последней ночи преследовали его все прошедшие два месяца. Он мучился при мысли о том, что больше никогда не прикоснется к ней, и виноват в этом был только он сам. И теперь, стоя в ее спальне и вдыхая аромат ее духов, он изо всех сил старался заставить свое тело не реагировать на эти воспоминания.

– Приехала Кэрол! – прокричала ему снизу Скарлетт.

– Сейчас спущусь, – отозвался Мейсон.

Он поставил чемоданы на пол, решив, что распакует вещи позже. А сейчас ему следует сосредоточиться на том, чтобы привести свои мысли в порядок и заставить свое тело прислушиваться к голосу разума. В противном случае ему предстоят очень тяжелые несколько недель.

Скарлетт не могла отделаться от чувства, что она очень плохой человек.

Прошло всего три дня с того момента, как Мейсон и Луна с Кэрол поселились в ее доме, но она уже чувствовала себя отвратительной особой. Не потому, что ей не нравилось, что в ее доме появились другие обитатели. Или что ей не нравилась вся эта ситуация. Напротив. Она ей очень нравилась. Ей нравился запах шампуня Мейсона, который оставался в ее ванной после того, как он принимал душ. Ей нравилось слышать детское хихиканье на первом этаже. Это напоминало ей о самых счастливых моментах в ее жизни. И из-за этого ей следовало держать дистанцию и стараться поменьше общаться с людьми, жившими в ее доме.

И именно из-за этого она чувствовала себя отвратительным человеком.

Она не брала Луну на руки с того дня, как принесла ее из машины в дом после похорон. Она не кормила ее, не играла с ней и даже не заходила к ней в комнату. Можно было подумать, что в доме вообще нет ребенка. Скарлетт пыталась убедить себя, что все это было заботой няни. Именно поэтому она и настаивала на том, чтобы нанять няню. Скарлетт была нужна только в качестве статиста. Она должна была притворяться, что она замечательная мать и у них с Мейсоном замечательная семья. И все это только ради Джея. Так что она имела право держаться в стороне. Ей нужно было всего лишь выполнить условия их с Мейсоном договора и выйти из этой ситуации без осложнений для себя.

Эйприл была права. Все дело было в ее инстинкте самосохранения. Но кто мог винить ее? Какая женщина, любящая детей, могла бы устоять перед Луной? Она была самой прелестной и спокойной малышкой изо всех, кого Скарлетт встречала в своей жизни. У нее были каштановые кудряшки, огромные синие глаза, похожие на глаза Мейсона, и его же ямочки на щеках. Но на Рэчел и на Джея она тоже была похожа. От Рэчел она унаследовала вздернутый крохотный носик, а от Джея – пухлые губки. Но, к несчастью, Скарлетт видела лишь те черты, которые напоминали о Мейсоне.

Черты, которые мог бы унаследовать от него их ребенок, если бы он у них был.

Но ей приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы заставить себя держаться отчужденно. Потому что это было в ее характере – хотеть заботиться о людях. Когда до нее доносился детский плач, ей хотелось успокоить малышку. А стоило ей услышать, как Мейсон выругался, ей хотелось броситься к нему и выяснить, не поранился ли он. И ей приходилось все время напоминать себе, что это был не ее ребенок и не ее муж. Если она хотя бы на момент забудет об этом, в конечном счете останется с разбитым сердцем.